В долине Иордана

Прозаическій оборотъ рѣчи моего проводника нѣсколько охладилъ полетъ вольной мысли и обратилъ ее къ землѣ, тѣлу и насущной потребности. Голодъ въ самомъ дѣлѣ давалъ себя знать, а жажда дѣлалась настолько нестерпимою что я хотѣлъ утолить ее водой журчащаго Кельта, еслибы не воспротивился Османъ, считавшій почему-то кристальныя воды его нездоровыми для употребленія.

V

Чрезъ полчаса мы были уже во дворѣ Русскаго дома. Арабъ-прислужникъ страннопріимицы вмѣстѣ съ Османомъ взяли на свое попеченіе вашихъ коней, а я попалъ въ руки хлопотуньи хозяйки, не звавшей чѣмъ угостить гостя.

Въ верхней горницѣ, мило прибранной, былъ сервировавъ столъ съ такимъ изяществомъ которое сдѣлало бы честь любому европейскому отелю на Востокѣ. И чистая скатерть, и посуда, и всѣ принадлежности стола были на лицо въ небольшомъ русскомъ домикѣ, единственномъ цивилизованномъ пунктѣ на всемъ протяженіи Іорданской долины. Какъ-то странно и пріятно поражала глазъ вся эта обстановка въ полудикой странѣ, не обезпеченной еще отъ нападенія бедуинскихъ шаекъ, и невольно будила въ сердцѣ благодарность тому кто сумѣлъ въ полудикой пустынѣ основать это гнѣздышко. Смиренный и великій труженикъ, единственный представитель Русскаго народа на Востокѣ, почти двадцать лѣтъ держащій высоко знамя русской культуры среди всѣхъ невзгодъ бушующихъ вокругъ, архимандритъ Антонинъ создалъ все это буквально изъ ничего. Всѣ были противъ него, и чужіе, и свои: и католики, и мусульмане, и паши, и консулы, и патріархъ, все ратовало противъ одинокаго, хилаго здоровьемъ, но крѣпкаго духомъ и вѣрой въ правое дѣло инока. Въ распоряженіи отца Антонина не было почти ни гроша тогда какъ Палестинскій комитетъ, ничего не дѣлавшій и не предпринимавшій въ теченіе двадцати пяти лѣтъ, обладалъ десятками и сотнями тысячъ. И добрый рабъ не закопалъ своего таланта въ землю, а посѣялъ зерно изъ котораго уже теперь вышелъ плодъ сторичный. Отецъ архимандритъ побѣдилъ всѣхъ своихъ враговъ и словно на зло имъ поставилъ свои страннопріимицы, выстроенныя на гроши доброхотныхъ дателей, тамъ гдѣ не могъ устроиться даже пронырливый католикъ. Проѣзжій туристъ, не говоря уже о паломникѣ, не можетъ не залюбоваться на чудные русскіе уголки выстроенные какъ бы невидимою рукой. Если спросите у проводника-Араба о строителѣ этихъ небольшихъ, но крѣпкихъ оплотовъ, нехитрый умомъ и простой сердцемъ Арабъ назоветъ вамъ прямо «московъ аршимандритъ», какъ одно изъ популярнѣйшихъ именъ во всей Святой Землѣ.

Въ архимандритѣ Антонинѣ сказалась та мощь русскаго духа которая живетъ и въ паломникахъ, другихъ носителяхъ русской идеи на Востокѣ, въ странахъ гдѣ русская дипломатія не можетъ держать честно и грозно имя Русскаго народа, хотя обаяніе его проникло даже въ пустыни Аравіи и Судана. Офиціальныя лица не помощники отцу Антонину въ его культурной и духовной русской миссіи на Святой Землѣ; нѣтъ, они часто и даже очень часто были его злѣйшими врагами, тормозящими словомъ и дѣломъ каждый шагъ смиреннаго инока, не имѣющаго опоры даже въ людяхъ «не отъ міра сего». За отцомъ Антониномъ стоитъ другая сила, у него другіе помощники: за него право святаго дѣла, за него сочувствіе массы паломниковъ, за него заслуги многолѣтнихъ трудовъ, его обаяніе въ Святой Землѣ и рядъ тѣхъ безвѣстныхъ тружениковъ, преимущественно простыхъ женщинъ-богомолокъ, при помощи которыхъ отецъ архимандритъ построенные имъ дома сдѣлалъ настоящими русскими страннопріимицами. Я знавалъ одну такую святую женщину-смотрительницу русскаго дома въ Хевронѣ, «матушку Катерину», какъ ее звали и паломники, и туземцы. Много лѣтъ прожила она въ дикомъ фанатическомъ Хевронѣ и своею евангельскою простотой и смиреніемъ дошла до того что дикіе Бедуины, при встрѣчѣ съ всю, цѣловали полы ея платья.

Одна изъ такихъ труженицъ и пособницъ отца Антонина хлопотала на моихъ глазахъ и въ уютной горницѣ Іерихонской страннопріимицы. Черные русскіе сухари, яичница и русскій Бѣлковскій чай какъ-то не вязались съ похлебкой изъ помидоровъ, рагу изъ баранины, козьимъ молокомъ, оливами, смоквой и финиками, которыми меня угощала добрая старушка. Обильную трапезу словоохотливая хозяйка приправляла еще добрыми, ласковыми рѣчами.

Давно я не обѣдалъ такъ комфортабельно и хорошо. Послѣ обѣда, на зеленый коверъ сада положили цѣновку, поставили кипящій самоваръ, и мы расположились чайничать подъ сѣнію цвѣтущихъ апельсиновыхъ деревьевъ. Заботливая старушка ухаживала за мною какъ за ребенкомъ, а я безпечно кейфовалъ послѣ многихъ недѣль постоянной заботы о каждой мелочи, обо всемъ что необходимо въ путешествіи, гдѣ человѣкъ предоставленъ самому себѣ. Быстро и незамѣтно протекало время среди разговоровъ съ добродушною хозяйкой. Много поразказала она мнѣ въ нѣсколько часовъ нашей бесѣды, но всего глубже запалъ въ мое сердце разказъ ея объ оригинальномъ русскомъ подвижникѣ, генералѣ К-онъ, который своею смертью запечатлѣлъ подвигъ добровольно возложенный имъ на себя въ пещерахъ Іорданской пустыни.