В долине смертной тени [Эпидемия]

Ратманов был уже совсем близко от своей жертвы. Из пакета он извлек тесак. Осталось сделать несколько шагов и вонзить нож в живот. Ратманов ощущал какую-то странную животную радость от того, что вот-вот разделается с этим человеком. Предстоящее убийство одновременно будоражило и пугало.

Ратманов совсем близко подошел к Шевардину, поднял над головой нож. В этот миг Шевардин вскочил со скамейки и перехватил руку с тесаком. Вместо того, чтобы вонзиться в живот, он упал на землю. Вслед за ним там же оказался и не состоявшийся убийца.

Шевардин присел на корточки, его кулак оказался возле лица Ратманова. От страха тот невольно закрыл глаза. Но удара не последовало.

— Вставайте, Михаил Германович, — услышал Ратманов вполне спокойный голос Шевардина.

Ратманов встал, но чувствовал себя неуверенно, его шатало, как на корабле при качке. Шевардин бережно, словно старого друга, усадил его на скамейку.

— Хотели меня убить? — участливо спросил он. — Понимаю ваши чувства, — продолжил Шевардин, не дожидаясь ответа. — Честно говоря, не думал, что у вас на это хватит духа.

— Бес попутал, — пробормотал Ратманов. Он чувствовал себя униженным. К тому же сильно боялся Шевардина; он не знал, как тот с ним поступит. Ведь он получил моральное право сделать с ним все, что пожелает.

— Да, какой к черту бес. Я же понимаю, не хочется отдавать. А кому хочется. — Шевардин уловил идущий из-за рта Ратманова густой алкогольный дух. — Вы много выпили, идите и проспитесь. Хотите, доведу до вашей спальни?

Я сам, — отказался от услуг Шевардина Ратманов. Он сделал попытку встать, она оказалась успешной — он вполне надежно стоял на ногах.

— Тогда идите.

Ратманов сделал несколько шагов.

— Михаил Германович, — окликнул его Шевардин. — Нож возьмите. И положите назад. Наверное, взяли с кухни. Сполосните, а то он грязный.

Ратманов обернулся, Шевардин вручил ему пакет с ножом.

— Я на вас не в обиде, Михаил Германович. — Шевардин на несколько мгновений задумался. — Убивать — это искусство, не каждый может. В следующий раз не делайте это, оно не для вас. Попросите Софью Георгиевну разбудить вас на обед. А я с вашего разрешения пойду, посмотрю, что у нас с охраной.

Ратманов проводил Шевардина взглядом и поплелся к дому, по-старчески шаркая ногами.

200.

Шевардин сидел на диване в своей комнате и смотрел на тумбочку, в которой он спрятал контейнер с ядом. Но думал он сейчас не о нем, а о том, что только что произошло. А ведь он был на волоске от смерти, он так глубоко ушел в себя, что обнаружил появление Ратманова уже тогда, когда тот занес нож над головой. Если бы не выучка, не долгие тренировки в спортзале, быть бы ему сегодня убитым. Этот огромный тесак распорол бы все его внутренности. Он в таких делах дока; в свое время, когда был на оперативной работе, нагляделся. До сих пор от воспоминаний об этих зрелищах всего переворачивает. И не то, что он чересчур впечатлительный, просто надо иметь стальные нервы, чтобы спокойно смотреть на подобные картинки. Нормальному человеку лучше их никогда не видеть.

Смерть вообще ужасна во всех своих проявлениях, а уж в таких — особенно. Внезапно его словно током ударила мысль — завтра он обязан стать ее проводником и отправить в мир иной человека. Как же легко и просто те, кто планируют такие вещи, выносят смертные приговоры. Неужели ничего внутри них не екается? Ну, да, они же сами не отправляют людей на тот свет, за них это делают другие.

Шевардин вспомнил разговор на конспиративной квартире. Оба его собеседника были абсолютно спокойными, говорили так, будто речь шла о самых повседневных вещах, например, о походе в магазин с супругами. Конечно, не им исполнять приговор, для этого есть такие люди, как он. Но ведь главные виновники того, что должно случиться, именно они. Он только исполнитель; пусть им может быть далеко не любой, то найти на эту роль человека все же не так уж и сложно.

А ведь он Шевардин, совсем ничего не имеет против Азарова, наоборот, этот человек даже нравится ему. Если бы в стране таких, как он, было бы гораздо больше, все в ней шло бы по иному. И правили бы совсем другие люди, и приказы отдавались бы тоже другие. И ему бы не пришлось сейчас мучиться из-за необходимости совершить такой ужасный поступок.