В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Онъ наклонился къ безчувственному старику, которому Сусанна терла виски спиртомъ и пристально посмотрлъ на него. Если больному не вернется сознаніе и онъ не въ силахъ будетъ разсказать о случившемся, то событіе это похоронится вмст съ нимъ.

Наконецъ на двор залаяли собаки и на порог раздались торопливые шаги. Докторъ, какъ бы окаменлый, остановился на одну минуту въ дверяхъ, потомъ положилъ шляпу на столъ и подошелъ кь больному. Какая мертвенная тишина воцарилась при его появленіи!

– Если-бы онъ только пришелъ еще въ себя, докторъ! – сказала старая ключница подавленнымъ голосомъ.

– Сомнительно, что бъ это случилось, – отвчалъ докторъ, тщательно осмотрвъ лицо больнаго, на которомъ уже не было ни кровинки. – Умрьте свои чувства! – сказалъ онъ серіозно, замтивъ, что Сусанна начинала разражаться громкимъ воплемъ. – Скажите мн лучше, зачмъ больной вставалъ съ постели?

Затмъ Брукъ взялъ свчку и освтилъ полъ; половицы возл кровати были забрызганы кровью.

– Это отъ пропитанныхъ кровью компрессовъ, – сказалъ совтникъ твердымъ голосомъ, но замтно поблднвъ, между тмъ какъ Сусанна клялась, что при ея вход господинъ ея лежалъ въ постели, точно въ такомъ же положеніи, какъ при уход доктора посл операціи.

Брукъ покачалъ головою.

– Кровотеченіе не могло произойти само собою, вроятно больной сильно волновался, иначе это немыслимо.

– Увряю тебя, что ничего не произошло особеннаго; – сказалъ совтникъ, довольно твердо вынося взглядъ доктора. – Впрочемъ, не буду скрывать отъ тебя, что больной, въ горячечномъ припадк дйствительно вскочилъ съ кровати. Слова эти чуть не стали у него поперегъ горла; чтобъ спасти свою честь, онъ жертвовалъ своею правдивостью и хладнокровно отвергалъ бывшій фактъ, не чувствуя за собою ни какой вины; онъ самъ былъ несчастною жертвою и репутація его висла на одной ниточк.

Докторъ молча отвернулся отъ него; не смотря на вс его старанія привести мельника въ чувство, больной только на минуту раскрылъ тусклые и безжизненные глаза, а вмсто словъ изъ устъ его вырвался непонятный, беззвучный лепетъ.

Нсколько часовъ спустя совтникъ Ремеръ ушелъ изъ мельницы, – все было уже кончено. Надъ дверьми комнаты умершаго и на многихъ вещахъ виднлись уже широкія, бумажныя полосы. Тотчасъ посл смерти мельника, Ремеръ послалъ за полиціею и, какъ человкъ осторожный и добровстный, приказалъ все опечатать при своихъ глазахъ.

II.

Теперь онъ мрными шагами шелъ домой черезъ паркъ. Свтлые лучи изъ оконъ мельницы, освщавшіе ему дорогу, скоро исчезли; онъ шелъ одинъ въ глубокой темнот, сильный втеръ дулъ ему прямо въ лицо, снжные хлопья покрывали его разгорвшіяся щеки, но не они безпокоили его, – взволнованныя мысли и воспоминаніе объ ужасномъ зрлищ, которое онъ терпливо выносилъ въ продолженіе нсколькихъ часовъ, потрясали вс его члены, какъ во время сильнйшей лихарадки. По этой же самой дорог, почва которой такъ непріятно жгла теперь его ноги, шелъ онъ сегодня посл обда такъ беззаботно, чувствуя надъ собою свою счастливую звзду – а въ настоящую минуту ему почти казалось, что онъ виновенъ былъ въ смерти человка, онъ, коммерціи совтникъ Ремеръ, который не могъ даже по слабости своихъ нервовъ выносить страданій животнаго! Это была зависть боговъ, нетерпящихъ беззаботной жизни человка и съ радостью бросавшихъ камни на гладкую дорогу счастливцевъ; эта зависть и теперь старалась причинить совтнику неизлчимую рану и неумолимо упрекала его въ скрытности, но кому же онъ вредилъ этою скрытностью? Никому, ршительно никому на всемъ земномъ шар.

Съ этими мыслями совтникъ продолжалъ путь и завернулъ въ широкую липовою аллею, простиравшуюся до самой виллы. Изъ оконъ и стеклянныхъ дверей, выходившихъ на терассу изливался цлый потокъ серебристо-благо свта и ему казалось, что этотъ свтъ манилъ его изъ ночной тьмы къ счастливой жизни, полной бурныхъ удовольствій. Ремеръ вздохнулъ свободне; онъ отбросилъ далеко отъ себя вс непріятныя впечатлнія послднихъ часовъ и поспшилъ въ виллу.

Тамъ въ богатыхъ салонахъ вдовствующей президентши Урахъ собралось многочисленное общество гостей, чинно занявшихъ мста вокругъ чайнаго стола и за партіей виста. Большія, зеркальныя стекла оконъ и рзная, бронзовая балюстрада низенькаго балкона позволяли еще изъ саду свободно видть все что происходило въ зал. Разрисованныя обои на стнахъ, тяжелыя драпировки свтло голубаго бархата, бронзовыя люстры на золоченыхъ цпочкахъ, серебристые огни въ молочныхъ шарахъ въ вид гигантскихъ жемчужинъ – все это придавало комнате волшебную наружность, глядя на нее изъ глубокаго мрака зимняго вечера. Сильный порывъ втра засвистлъ по алле и засыпалъ балконъ снжными хлопьями и сухими липовыми листьями, впрочемъ это нисколько не возмутило спокойствія за высокими, зеркальными стеклами; даже воздушныя, кружевныя занавси не покачнулись, только потухавшее пламя въ камин вспыхнуло на секунду выше и ярче.