В доме лжи

Чаще всего Кафферти являлся в клуб по вечерам перед закрытием, и его тяжелый взгляд говорил персоналу: фокусничать даже не пытайтесь. Кафферти не спускал ни украденной бутылки спиртного, ни припрятанной десятки, если ему удавалось их обнаружить. Не одобрял он и тайных встреч с клиентами – подобные встречи приводили к тому, что всяких незначительных личностей начинали угощать за счет заведения. Подарков заслуживали только люди полезные, вроде Брайана Стила. Кафферти знал, что Стил его недолюбливает, и чувство было взаимным. Человека из АКО бесило, что Кафферти им распоряжается. Началось, как водится, с пары неверных шажков, но эти шаги увели Стила с дороги, и он никак не мог на нее вернуться.

Усевшись за стол, Кафферти стал просматривать вечерние записи с камер видеонаблюдения. Ребекка просто картинка. Кафферти, конечно, случалось и разговаривать с ней, у него даже имелся номер ее телефона. Он поставил запись на паузу, увеличил изображение стола. Стил заменил свиную грудинку стейком. Ребекка выбрала филе семги. Она следила за весом, хотела выглядеть на все сто. Кафферти подумал, не послать ли ей на телефон сообщение – спросить, понравилось ли филе, но она сейчас, наверное, уже в постели со Стилом. Кафферти переключился с видеокамер на интернет и набрал имя Конора Мэлони.

Мэлони оставался его хобби. Кафферти злился при мысли, что они могли бы стать партнерами, если бы не исчезновение частного сыщика и не проклятый мальчишка, умерший от передоза где-то на улицах Эдинбурга. Имея на своей стороне Мэлони, Кафферти мог бы захватить Абердин и Глазго. И даже, может быть, Ньюкасл. А оттуда… кто знает? Может, сам Мэлони и не склонен к оружию, предпочитает решать вопросы путем мирных переговоров. Вот только окружают его люди из военизированных групп – проницательные и смертельно опасные. Да, какие возможности открылись бы для Кафферти, но этот путь для него заказан. Приходится довольствоваться победами в делах ничтожных и мелкой сошкой вроде Даррила Кристи. И близко не то. Обстоятельства лишили Кафферти крупного куша.

Кафферти, щелкая клавишами, продолжал поиски. Он уже выучил наизусть все сетевые имена Мэлони, повторял попытки, набирая одни и те же комбинации. За несколько лет Кафферти спустил на слежку за этой сволочью небольшое состояние. Ему необходимо было знать про Мэлони все. Насколько он богаче? В каких кругах вращается? С кем приятельствует? Какую часть земного шара считает своим домом?

Полчаса поисков мало что принесли, и Кафферти вернулся к записям с камер. Рассмотрел Ребекку с ног до головы, особенно внимательно – облегающее платье. Когда пара направилась к выходу, Стил шел впереди. Он не подождал свою спутницу, не взял под руку, как сделал бы Кафферти. Стил остановился переговорить со швейцаром, предоставив Ребекке ловить такси.

В дверь постучали. Кафферти свернул картинку и рявкнул:

– В чем дело?

В щель просунулась голова менеджера:

– Все готово к закрытию. Вызвать машину?

– Я лучше пройдусь. – Кафферти в последний раз проверил, заперт ли сейф; на миг ему вспомнился другой сейф, содержимое которого столь интересовало его во времена оные.

– Сказать Шагу, чтобы сопровождал вас?

– Я не калека, поводырь мне не нужен!

Голова менеджера исчезла, дверь закрылась. Кафферти его напугал. Кафферти всегда мог напугать его. И ему это нравилось.

Жжение в глазах напомнило Ребусу дни, когда он курил и струйка дыма от сигареты уплывала не туда. Но курить он бросил, а жжение объяснялось тем, что он слишком засиделся над делом Мейкла. Ребусу пригодилась бы настольная лампа, но настольной лампы у него не было. Ребус поставил диск —“Лунный танец” Вана Моррисона – на повтор и сделал потише. Он уже собрался было выключить музыку, как вдруг почувствовал, что в спине что-то хрустнуло. Ребус прижал кулаки по обе стороны позвоночника, надавил. Еще хруст.

“Как стертая пластинка, Джон”.

Ребус позволил себе две порции пива и – между делом – пол-упаковки жвачки. Может, позвонить Деборе Куант, поболтать? Но уже за полночь, она наверняка спит. Глядя в окно, Ребус заметил, что в паре квартир напротив еще горит свет. Студенты, наверное. Марчмонт всегда был студенческим районом, даже в те канувшие в Лету времена, когда жена Ребуса, Рона, убедила его купить квартиру именно здесь. Рона была учительницей, и ей казалось, что если рядом много студентов, то “мы останемся молодыми”.

Так-то да.

Ребус не стал так говорить, тогда – не стал. А может, и сказал. Ребусу трудно было вспомнить себя тогдашнего – новичок в большом городе, новичок на работе.