В доме с высокими потолками

— Единственное, что настораживает меня, это неблизкий путь домой, – мистер Скотт продолжал, — я опасаюсь за молодое и еще не окрепшее здоровье Олимпии. В эту пору дует западный ветер, и океан становится беспокойным. Бурлящие волны так часто приносят к зеленым берегам Северной Америки неутешительные плоды проделок Нептуна. Далеко не каждый капитан рискнет верной командой и кораблем и потревожит своим присутствием необозримое буйство бескрайних просторов.

Ветви одиноких деревьев сада покачивались в такт вечернему ненастью. В небе тянулись бесцветные облака, задевая своими невесомыми крыльями ускользающее с небосвода солнце. На пороге дома показалась миссис Глендовер, которая не преминула по-матерински отчитать мистера Скотта за непослушание. По ее убеждению, ему давно следовало приняться за мясное рагу и бобы. Женщина отметила, что его нерадивое поведение и отказ от приема пищи может привести к самому печальному для него исходу. И ничто не могло остановить энергичную женщину в ее безустанном стремлении к порядку и покорности. Было решено отвести Олимпию в конюшни лорда Элтби, и только после того, как лошадь напоили и накормили овсом, мистер Скотт отправился в дом. Эмма вынуждена была задержаться в конюшне, где уже полным ходом управлялся Вилли, не желая и слушать наставлений и просьб девушки.

Мистер Скотт уединился в гостиной. Он не притронулся к еде и вину, отдав предпочтение сигаре. Он пожаловался миссис Глендовер на то, что не привык обедать в одиночестве, и что с удовольствием присоединится к трапезе, когда вернется хозяин дома. Лорд Элтби уехал еще ранним утром, и гость справедливо надеялся на его скорое возвращение.

Что есть эта бледно-розовая материя, фегфур* старейшин мира, претворяющий сердце Чайны в вечный цветок бытия? И что может рассказать ее золотой узор, рисующий картины прошлого, где дивные линии подчас оживают в руках? Самобытное фарфоровое изваяние, как одинокий луч света в зимний полдень, заигралось на письменном столе… Но вот и он, редкий гость оконных витражей поспешил покинуть чужую обитель. Блеск стекла померк, и чаша утратила свой волшебный лик. Она до краев наполнила ее водой, в последний раз взглянула на убранство комнаты, на кровать со свежими простынями, на вычищенный камин, и вышла.

В музыкальной все выглядело так, словно еще минуту назад великосветские дамы и их мужья вели благовидные беседы. Комната как будто находилась во власти дивных звуков, а клавиши фортепиано, казалось, все еще хранили упорство и безупречность прикосновений леди Увелтон. В воздухе по-прежнему витал аромат табака, дорогих духов, переплетаясь с еле уловимым характерным запахом, так отличавшим дом лорда Элтби от других. Она прошла к большому окну и заглянула в него, но, не увидев ничего примечательного, вернулась к инструменту. Она напрасно прислушивалась к тишине, царившей в доме, — ничто не могло потревожить в сей час размеренное дыхание каменного стража и безмолвного хранителя семейных тайн. И в этом всепоглощающем покое она не находила себе места…

Целую неделю она донимала себя вопросами, которые преследовали ее повсюду. Что же могло произойти, гадала она, чтобы лорд Элтби обо всем ей поведал, и обо всем ли? С какой целью такой предусмотрительный человек открыл ей завесу своей прошлой жизни, за которую, пожалуй, не заглядывали даже близкие ему люди? И были ли такие? Его отец оказался отвергнутым, будущая семья придется не более чем вынужденным родством, слуги вызывали раздражение и неодобрение, а теперь и заграничный друг довольствовался компанией миссис Глендовер и обедом в полном уединении. Но, похоже, мистера Скотта происходящее ничуть не смущало. Он был также весел и приветлив ко всем, такой уж он был человек.

Объяснения же лорда Элтби были неубедительны — он утверждал, что она заслуживает правды, и вместе с тем заявлял все права на нее. Благодаря чему правда становилась уязвимей и слабее, чем сама неизвестность. И все же, нужно было признать, что лорд Элтби предвидел неминуемую развязку. Жизнь не переменила своего отношения к ней, а затравленного зверя так и не удалось выпустить на свободу. Рассказ лорда Элтби только подтвердил ее опасения, за что она и поплатилась сполна.

Дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошли, впустив холодный воздух коридора. Она сумела разобрать чьи-то быстрые шаги за спиной, и не медля ни секунды обернулась. Трудно было поверить, но к ней стремительно направлялась леди Увелтон. Она на ходу сорвала шляпку со своей головы, и в неистовом порыве бросила головной убор на диван. Ее тяжелое дыхание глухо отозвалось в пустынной комнате.

— Миссис Гледовер сказала мне, где вы, – голос леди Увелтон звенел подобно натянутой струне. Молодая женщина смотрела на нее большими полными слез глазами. Бледность лица, которая всегда так подчеркивала ее утонченные черты, сегодня пугала. Губы женщины дрогнули, и она вновь заговорила. — Как вы находите эту комнату, Лидия?

Сделав запоздалый книксен, она продолжила молчать. Внезапное появление невесты лорда Элтби лишило ее дара речи.