В доме Шиллинга (дореволюционная орфография)

Донн Мерседесъ казалось страннымъ, что она такъ холодно отнеслась къ этой неудач. Все это дло съ его волненіями и тревогами показалось ей въ эту минуту поблеклымъ, какъ будто давно прошедшимъ, наполовину позабытымъ подл новыхъ, только что полученныхъ ею впечатлній. У нея морозъ пробгалъ по кож при мысли о разговор сейчасъ же посл этой сцены съ глубоко взволнованнымъ человкомъ – она боялась и за себя, и за него. Никогда даже въ ранней юности не испытывала она такой боязни передъ грубыми словами, вызванными по ея собственной вин. Съ устъ ея отца, обладавшаго твердымъ характеромъ и непреклонной матери, боготворившихъ свое единственное дитя, никогда не срывалось ни одного слова порицанія, напротивъ слегка нахмуренныя брови, недовольный упрямый взглядъ заставляли ихъ ухаживать за ней… Баронъ Шиллингъ былъ непримиримъ въ своемъ гнв. Какъ оскорбительно холодно звучало каждое его слово, сказанное ей въ послдній разъ по необходимости! Его анаема женскимъ порокамъ и капризамъ простиралась также и на американку, съ которой онъ только что познакомился, – она чувствовала это, и это было для нея какъ ударъ кинжала. Искусство было его избранницей, сказалъ онъ. Съ этимъ идеаломъ, который „никогда не принуждалъ его заглядывать въ темные уголки въ род женской души“, конечно, не могли равняться простыя смертныя, думала она съ горечью. У нихъ есть кровь и нервы, и земная пыль, ложась на крылья ихъ души, не допускала ихъ подняться въ области, удаленныя отъ злыхъ человческихъ языковъ.

Недолго просидла она, погруженная въ свои думы, около играющей малютки, какъ услышала его шаги. Онъ вышелъ изъ дома и направился къ рощ. Ея пульсъ не бился такъ сильно при приближеніи непріятельскихъ колоннъ, какъ теперь, когда она услышала приближающіеся шаги этого человка. Она еще не справилась съ послдними непріятными ощущеніями, что было видно по ея лицу, и, когда она поднялась съ скамейки и величественно сдлала нсколько шаговъ по алле, испуганная Дебора подумала, что недостаетъ только фiолетоваго платья, чтобы принять эту молодую даму за ожившую грозную госпожу, высокомрно глядвшую изъ золотой рамы.

Баронъ Шиллингъ показался изъ-за угла дома. Онъ держалъ въ рукахъ визитную карточку. Присутствіе въ рощ донны Мерседесъ, казалось, удивило его, лицо его мгновенно вспыхнуло; въ первое мгновенье онъ невольно ускорилъ шаги, но при взгляд на ея мрачное лицо онъ перемнилъ намреніе, – онъ сунулъ въ боковой карманъ карточку и подошелъ къ ней обыкновеннымъ спокойнымъ шагомъ – все-таки онъ казался взволнованнымъ.

– Я только что хотлъ послать Дебору увдомить васъ о своемъ возвращеніи, – сказалъ онъ, холодно кланяясь.

– Что Люсиль?

– Фрау Люсиль Фурніе сегодня вечеромъ въ третій разъ выступитъ на сцен, какъ о томъ возвщаютъ афиши на всхъ углахъ берлинскихъ улицъ, – отвчалъ онъ, бросивъ многозначительный взглядъ на дочку бглянки и черную няню.

Тогда донна Мерседесъ пошла по алле, и онъ пошелъ рядомъ съ ней.

– Нечего и думать объ ея возвращенія, – продолжалъ онъ. – Она расхохоталась мн въ лицо и спросила о цпяхъ и кандалахъ, которыя я конечно привезъ, чтобы „тащить ее домой“, такъ какъ иначе она не подетъ. Потомъ спросила, неужели я серьезно думаю, что она обязана укрыться подъ ваше крыло, какъ испуганный цыпленокъ, увидавшій коршуна и предпочеcть домашній хлбъ, посл того какъ она вкуcила манны, узнала небесную свободу и прокатилась на тріумфальной колесниц?… И я отряхнулъ пыль съ ногъ моихъ и ушелъ, – продолжалъ онъ своимъ серьезнымъ голосомъ. – He можетъ быть боле и рчи о возвращеніи маленькой жещины въ семью – она не должна боле возвращаться!… Годы ея жизни съ Люціаномъ, кажется, безслдно исчезли изъ ея памяти. Она такъ быстро и неразрывно слилась съ тмъ часомъ, когда покинула домъ матери и театральный міръ, точно и не существовало восьмилтняго промежутка. Въ ея салон толпятся знатные богатые мужчины съ старымъ полоумнымъ княземъ Конскимъ во глав, который говоритъ т же нелпости восходящей звзд, которыя говорилъ прежде ея матери, опустошаетъ для нея вс оранжереи и засыпаетъ ея будуаръ футлярами съ драгоцнными уборами.

Выраженіе юмора скользнуло по его лицу.

– Мн пришлось, прежде чмъ добраться до нея, имть длинные переговоры съ ея новопріобртеннымъ секретаремъ, – сказалъ онъ посл минутнаго молчанія. – У нея уже были гости, – двое знакомыхъ мн мужчинъ явились засвидтельствовать ей свое почтеніе. Маленькая женщина лежала на кушетк въ бломъ шелковомъ пеньюар и встртила меня громкимъ хохотомъ; на колняхъ у ней лежала шелковистая собачка, на ше которой висло брилліантовое колье.

– Я ненавижу ее, – пробормотала донна Мерседесъ, невольно сжимая руки отъ гнва.

Онъ искоса взглянулъ на нее. Она такъ гнвно нахмурила лобъ, что брови почти сходились.

– Вы, можетъ быть, сказали бы ей это, – замтилъ онъ.

– Безъ сомннія, при вид этого…

– То-есть, еслибы господинъ секретарь допустилъ васъ къ ней.