В доме Шиллинга

Тамъ, по ту сторону океана мраморное великолпіе лежало въ закоптлыхъ отъ дыма обломкахъ среди высокихъ кустарниковъ и сти ліанъ, спускавшихся съ ближайшихъ деревьевъ и охватывавшихъ жадными объятіями произведеніе рукъ человческихъ. Здсь также протягивались милліоны тонкихъ зеленыхъ нитей, старавшихся обхватить блый домъ, но здсь гибкіе стебли вьющихся растеній должны были подчиниться вол человка. Они вились вокругъ террасы и ея бронзовыхъ перилъ, оставляя открытой тамъ и сямъ блествшую, какъ золото, проволочную ршетку — и казалось со ступени на ступень падалъ мстами блоснжный, мстами розовый каскадъ, — вились и по оград, по цоколямъ колоннъ и постаментамъ статуй, какъ зеленая паутина, испещренная тысячью разныхъ цвтовъ, и маленькій замокъ стоялъ тамъ, какъ красавица въ яркомъ пестромъ плащ, наполовину спущенномъ съ блоснжнаго плеча.

Прежде вилла была цлью прогулокъ благодаря ея сказочной красот и прохладному парку, такъ какъ едва ли могли кого нибудь привлечь старый болзненный князь, изрдка появлявшійся на террас и разодтые лакеи, болтавшіе у подъзда…

Но съ тхъ поръ, как «американка» сдлалась владтельницей этого замка, многіе по цлымъ часамъ бродили по дорожкамъ парка, чтобы посмотрть на прекрасную женщину, медленно прохаживавшуюся между лавровыми деревьями и розами или спускавшуюся съ террасы, чтобы вскочить на лошадь и стрлой умчаться въ паркъ.

Прошло почти три года, съ тхъ поръ какъ донна Мерседесъ купила эту виллу, а прелесть ея своеобразной красоты и молва о ея баснословномъ богатств были предметомъ всеобщаго удивленія, усиливавшагося еще тмъ, что она жила въ полномъ уединеніи, но видимо счастливая и довольная, съ двумя прелестными дтьми своего брата и маіоршей Люціанъ.

Маіорша сдержала свое слово, не оставаясь въ монастырскомъ помсть ни одной минуты боле того, чего требовалъ долгъ. Она была единственной наслдницей всего состоянія Вольфрамовъ, такъ какъ посл ея брата не нашлось никакого завщанія… Нсколько мсяцевъ спустя посл печальныхъ событій она продала монастырское помстье. Съ крпко сжатыми губами, не глядя по сторонамъ и не оборачиваясь назадъ, прошла она послдній разъ по переднему двору и захлопнула калитку, выходившую на улицу, гд донна Мерседесъ и дти ждали ее въ экипаж, чтобы увезти навсегда на «виллу Вальмазеда».

Послдній разъ раздался скрипъ калитки, сопровождавшій каждый важный шагъ и каждое событіе ея жизни: ея выходъ къ конфирмаціи, къ внцу, ея возвращеніе въ родительскій домъ, бгство отверженнаго сына, послдній выходъ ея «несчастнаго брата». Невыразимо тяжело жилось ей въ монастырскомъ помсть, гд она пережила жестокое возмездіе за свои ошибки и проступки, и всетаки слезы дрожали у ней на глазахъ, когда она покидала его, такъ какъ она знала, что настало и его время, что новый владлецъ намревался уничтожить монашеское зданіе, не оставивъ камня на камн.

Ей самой казалось невозможнымъ, что она можетъ жить при совершенно измнившихся обстоятельствахъ; но черезъ нсколько мсяцевъ донна Мерседесъ съ радостью замтила, что взоръ ея прояснился, рзкій суровый голосъ сталъ мягче, и въ глазахъ ея сверкало удовольствіе, когда прекрасные внучата, играя съ Пиратомъ, бгали вокругъ нея и смотрли на бабушку, какъ на высшую инстанцію во всхъ длахъ, и ея объятія считали спасительной гаванью отъ всхъ опасностей и мнимыхъ несправедливостей. Она снова взялась за работу, которая всегда ей такъ помогала въ гор, и, несмотря на протесты и просьбы донны Мерседесъ отдохнуть посл тяжелой и трудовой жизни, она взяла въ свои руки хозяйство, управленіе всмъ домомъ и прислугой молодой женщины. Все охотно и почтительно склонились подъ скипетромъ сильной матроны, дйствовавшей строго, но для общаго успха и благополучія. И то, что она прежде отвергала въ своемъ высокомріи и самомнніи, — любовь другихъ, она принимала теперь съ наслажденіемъ, и ея такъ долго угнетаемое сердце оживилось.

Донна Мерседесъ относилась къ ней съ нжностью дочери, а тотъ, который теперь скитался по свту, который еще ребенкомъ игралъ на ея глазахъ въ цвтник шиллингова дома вмст съ ея мальчикомъ и былъ ему врнымъ другомъ даже посл его смерти, онъ сдлался близокъ ея сердцу, какъ братъ того, кто лежалъ въ земл по ту сторону океана.

Баронъ Шиллингъ почти два года прожилъ въ Скандинавіи. Онъ, казалось, не хотлъ дышать нмецкимъ воздухомъ, пока не освободится совершенно отъ цпи, сковавшей двухъ молодыхъ людей въ несчастномъ супружеств. Сколько злобы и жажды мести скопились въ душ баронессы, обнаружилось при непріятныхъ переговорахъ. Лишивъ его всхъ средствъ, она главнымъ образомъ старалась отнять у него и домъ Шиллинга, причемъ ей сильно помогали съ разныхъ сторонъ, такъ какъ желательно было возвратить церкви бывшую монастырскую собственность, «похищенную» Шиллингами. Но это не удалось. Засвидтельствованные уплаты, вносимыя барономъ Шиллингъ въ теченiе нсколькихъ лтъ для погашенія штейнбрюковскаго долга на родительскомъ дом, не могли быть оспариваемы и служили камнемъ преткновенія, о который разбивались вс монашескія стремленія.