В доме Шиллинга

И, наконецъ, посл долгой и ожесточенной борьбы наступилъ часъ, когда онъ могъ сказать себ, что онъ свободенъ. «Душа, нкогда увлеченная искусными увщаніями и корыстолюбіемъ и уклонившаяся отъ святаго призванія, съ раскаяніемъ покинула грховный свтъ и вернулась въ мирную обитель», гласило послднее письмо. Вмст съ баронессой постриглась и фрейлейнъ фонъ Ридтъ, исполнивъ свою великую задачу: вернуть въ лоно церкви заблудшуюся и похищенную «овцу» со всми ея мірскими благами… Ей, строгой, неумолимой, фанатически преданной религіи, въ недалекомъ будущемъ, какъ увряли вс единогласно, предстояло мсто игуменьи.

Баронъ Шиллингь тотчасъ-же посл отъзда вступилъ въ переписку съ маіоршей, чтобы въ своихъ далекихъ странствованіяхъ имть руководящую нить въ своихъ дйствіяхъ, какъ онъ писалъ ей. Сначала старая женщина аккуратно извщала его обо всемъ, но мало по малу то неотложные хозяйственныя дла, то болзни дтей, прерывали на нсколько дней переписку, и тогда донна Мерседесъ оказывалась вынужденной давать страстно ожидаемыя извстія… Странно, что маіорша, казалось, не замчала происходившей мало по малу перемны. Сначала каждое письмо изъ Швеціи или Норвегіи аккуратно давалось ей для прочтенія, потомъ донна Мерседесъ взяла привычку загибая цлыя страницы давать «бабушк» для прочтенія только т мста, которыя касались семейныхъ длъ, и, наконецъ, ей совсмъ не показывались письма, a донна Мерседесъ безпрестанно мняясь въ лиц, нетвердымъ голосомъ и заикаясь, разсказывала то, что бабушк слдовало знать.

Между тмъ баронъ Шиллингъ пожалъ новые лавры, какъ художникъ. Картина едва не погибшая жертвой женской мести, надлала много шуму и была куплена, какъ говорятъ, нью-йоркскимъ набобомъ за баснословную цну… Посл усердныхъ занятій, писалъ баронъ, онъ ршился, наконецъ, вернуться на родину. Но какъ разъ въ это время вспыхнула франко-прусская война [43]. Нсколько недль не было извстій изъ Скандинавіи, и наконецъ письмо изъ Франціи извстило, что «германскій духъ» заставилъ возвращавшагося домой отправиться на непріятельскую почву, и онъ не допустилъ бы его наслаждаться счастьемъ на родин, пока продолжается война.

Посл этого извстія какъ будто черныя тучи повисли надъ виллой Вальмазеда и мрачно заглядывали въ окна. Донну Мерседесъ видали улыбающейся только тогда, когда получалось или измятое письмо или исписанная карандашемъ карточка.

Когда же телеграфъ приносилъ извстіе о происшедшей битв, она бросалась на лошадь и скакала одна, не смотря ни на какую погоду, и часто возвращалась въ промокшемъ плать на взмыленной лошади. Тогда она, видимо, страдала отъ неизвстности, но уста ея оставались замкнутыми, — никто не могъ похвалиться, что какое-нибудь предательски вырвавшееся слово, дало ему возможность заглянуть въ эту гордую женскую душу.

Но и это тяжелое время прошло. Нмецкая національная война была окончена со славой. Освободившіяся отъ тревоги сердца радостно бились, — извстіе о заключенномъ мир и наступающая весна рука объ руку проходили по нмецкой земл и возбуждали повсюду радость и ликованіе.

И надъ виллой Вальмазеда небо тоже прочистилось. Наступало прекраснйшее время года. Въ парк пли дрозды, кричали иволги; подъ сводами деревьевъ разливался уже майскій свтъ и вьющіяся розы расцвтали тысячами. Домъ съ своими террасами былъ залитъ свтомъ и блескомъ, лица у всхъ были веселыя и въ воздух какъ будто носилось радостное ожиданіе, хотя сюда и закралась тнь, представлявшая печальный контрастъ съ пробуждавшейся жизнью въ природ.

Нсколько мсяцевъ тому назадъ, пришло изъ Петербурга письмо на имя донны Мерседесъ. Люсиль, посл трехлтняго молчанія, писала, что у нея «страннымъ образомъ,» вслдствіе катарра [44] было «глупое отвратительное кровохарканіе». Докторъ настоятельно требуетъ, чтобы она — само собой разумется — на нсколько недль прервала свои русскіе тріумфы, переселилась въ другой климатъ и отдохнула, и что она думаетъ провести эти невольныя ваканціи подл своихъ дтей. Пусть донна Мерседесъ пришлетъ ей денегъ, такъ какъ ея касса въ настоящую минуту пуста, а ей надо уплатитъ кой-какіе пустяки, чтобы имть возможность выхать.

И она пріхала «до того утомленная скучнымъ путешествіемъ,» что ее должны были вынуть изъ кареты и внести въ домъ на рукахъ. Передъ этимъ совершенно разбитымъ существомъ, уже стоявшимъ одной ногой въ могил, маіорша затаила свое отвращеніе и сильно пробудившуюся снова материнскую скорбь, и донна Мерседесъ напрягла вс свои силы, чтобы терпливо и кротко исполнить послднюю волю своего брата и въ этомъ отношеніи. Об женщины ни однимъ словомъ не касались прошлаго, тмъ боле говорила она, «кумиръ всего цивилизованнаго міра» о своихъ тріумфахъ и наслажденіяхъ въ твердомъ убжденіи, что она черезъ нсколько недль покинетъ «невыносимо скучную виллу» которая, какъ заколдованная, лежала въ забытомъ уголк свта, и гд ни одного пріятнаго человческаго лица не появлялось никогда за вечернимъ чаемъ.