В доме Шиллинга

Поразительной красоты было лицо двочки на слоновой кости, которое нкогда нжно-гордый отецъ прислалъ изъ-за океана, чтобы завоевать нмецкія сердца; и женщина, три года тому назадъ вступившая въ домъ Шиллинга въ траурной одежд, ослпляла своей неотразимой прелестью, но ея повелительныя манеры, ея замкнутость, ледяные взоры большихъ, властныхъ глазъ высокомерно бросаемые на всхъ окружающихъ, отталкивали отъ нея. И т два образа, появлявшіеся въ дом Шиллинга, мало имли общаго съ молодой стройной женщиной, съ южнымъ желтоватымъ оттнкомъ кожи, полной неизъяснимой прелести, расцвтшей и посвжвшей въ сверномъ климат, которая шла теперь съ замирающимъ сердцемъ черезъ рощу, бросая внимательные взоры на восточный фронтонъ дома съ колоннами… Согласовалось ли все съ его желаніями?

Онъ неуклонно желалъ найти свой «родной кровъ», какъ онъ его называлъ въ своихъ письмахъ, украшеннымъ милой изящной простотой. И въ этомъ онъ былъ такъ же безусловно правъ, какъ и во всемъ.

Тамъ, съ оконъ верхняго этажа исчезли вс дорогія тюлевыя и кружевныя гардины. Он были уложены въ ящики и отправлены въ Кобленцъ, какъ и все, что нкогда принадлежало «Штейнбрюкамъ». Мадемуазель Биркнеръ не допустила, чтобы въ дом осталась какая нибудь нитка, какой-нибудь гвоздь въ стн, о которомъ она не могла бы съ увренностью сказать, что онъ принадлежитъ Шиллингамъ; она старательно собрала валявшіяся въ комнатахъ баронессы бездлки, даже ни на что не нужные лкарственные пузырьки; все аккуратно записала и уложила.

Баронъ Шиллингъ собственноручно сдлалъ рисунки для новой меблировки дома и прислалъ ихъ «своей доброй старой Биркнеръ» вмст съ деньгами, необходимыми для этого, но она ничего не длала и не покупала безъ совта и одобренія донны Мерседесъ. Такимъ образомъ въ громадныхъ окнахъ теперь были повшены шерстяныя одноцвтныя или пестрыя узорчатыя гардины. Нельзя отрицать, что теперь рзко опредлился характеръ этого великолпнаго венеціанскаго зданія, казалось, что изъ-за волнистой наполовину спущенной шерстяной драпировки вынырнетъ головка прекрасной дочери дожа или патриція.

Сегодня вокругъ дома царила полнйшая тишина. Не было видно ни мадемуазель Биркнеръ, ни Анхенъ, тогда какъ он обыкновенно радостно выбгали привтствовать донну Мерседесъ. Вроятно он были очень заняты въ кухн или погреб, оканчивая приготовленія къ пріему хозяина.

Поэтому молодая женщина пошла назадъ по лужайк и мимоходомъ срывала попадавшіеся ей полевые цвты. Ромашка, желтоголовники, блые колокольчики на гибкихъ стебляхъ, дикія розы съ изгороди, незабудки, въ изобиліи росшія на берегу ручья и надо всмъ, точно тонкое покрывало изъ темно зеленыхъ дрожащихъ травокъ, такимъ образомъ въ тонкихъ женскихъ ручкахъ очутился прелестный живописно составленный букетъ полевыхъ цвтовъ.

Кто бы могъ подумать, что нкогда гордая принцесса плантацій нагнется безконечное число разъ, чтобы нарвать жалкихъ нмецкихъ полевыхъ цвтовъ! Она никогда и не смотрла прежде на смиренныхъ дтей природы, которыя она попирала своими ножками… И не ненавистный ли нмецкій воздухъ вдыхала она съ такимъ наслажденіемъ, какъ будто запахъ сосны былъ всегда элементомъ, въ которомъ она привыкла жить.

Букетъ сдлался такъ великъ, что она съ трудомъ могла держать его въ рук, - онъ былъ готовъ и его надо было поставить въ вазу. Донна Мерседесъ направилась къ зимнему саду, но онъ былъ запертъ. Поэтому она поднялась, какъ часто это длала, по лстниц въ верхній этажъ. Она иногда оставалась по нсколько часовъ въ маленькой комнатк, гд жилъ изъ-за нея баронъ Шиллингъ; почти вс письма къ нему писала она здсь на простомъ дубовомъ стол у окна.

Мадемуазель Биркнеръ и Анхенъ знали это и почти всегда приготовляли тамъ для нея что-нибудь прохладительное… и теперь на покрытомъ блой скатертью боковомъ столик стояла прекрасная хрустальная ваза, наполненная сплой земляникой.

Донна Мерседесъ бросила шляпу на стулъ и подобрала на цпочку свою амазонку. Шляпа растрепала ей волосы, которые локончиками спустились на лобъ, а когда она вынула шпильку, которая придерживала шляпу, одна изъ косъ откололась и упала до колнъ. Она не замтила этого. Съ маленькимъ серебрянымъ подносомъ, на которомъ стояла ваза съ земляникой, въ одной рук и съ букетомъ полевыхъ цвтовъ въ другой она спустилась по витой лстниц въ мастерскую.

Для посторонняго взгляда она представляла теперь прекрасную заботливую хозяйку, идущую по лстниц съ прохладительнымъ напиткомъ, какъ она однажды представляла это себ. Теперь же она не думала объ этомъ. Ея глаза пытливо и внимательно осматривали, все ли на мст, нтъ ли пыли на блестящихъ хрустальныхъ и металлическихъ сосудахъ и такъ ли падаютъ свтъ и тнь черезъ раздвинутую занавсь, какъ онъ любилъ, по словамъ Анхенъ.