В доме Шиллинга

У молодого человка сердце билось такъ сильно, точно хотло разорваться, когда эта женщина въ длинномъ траурномъ плать, съ блднымъ, но ршительнымъ лицомь твердыми быстрыми шагами подошла къ нему, чтобы разомъ ршить его участь. Рука его невольно поднялась къ медальону. Холодная улыбка мелькнула на губахъ матери при этомъ движеніи.

— Можешь быть спокоенъ, я ни за что не дотронусь своими честными руками до постыднаго подарка, — всякому извстно, откуда у танцовщицъ брилліянты… Ты будешь настолько благоразуменъ, что по моему желанію и вол собственными руками снимешь этотъ подарокъ: если же ты не сдлалъ этого теперь, то придетъ часъ, когда ты посл горькаго опыта съ отвращенiемъ отбросишь его отъ себя.

— Никогда, — вскричалъ онъ порывисто и, отцпивъ медальонъ отъ цпочки, нжно прижалъ его къ губамъ.

— Какое дурачество! — сердито пробормоталъ совтникъ сквозь зубы, между тмъ какъ глаза маіорши засверкали гнвомъ — въ этой холодной расчетливой натур казалось заговорила ревность.

— Дурачество, — повторилъ совтникъ, когда Феликсъ спряталъ сувениръ въ боковой карманъ и съ нжностью прижалъ его къ себ, какъ будто бы прижималъ къ сердцу ту, отъ которой получилъ его.

— Какъ теб не стыдно продлывать такія комедiи передъ нами, серьезными людьми. Вообще я не понимаю, какъ у тебя хватаетъ мужества здсь, въ монастырскомъ помсть при твоихъ почтенныхъ родственникахъ, упоминать о такихъ связяхъ, о которыхъ порядочные молодые люди всегда молчатъ.

— Дядя, — прервалъ его молодой человкъ, не владя боле собой.

— Господинъ референдарій?! — возразилъ съ холодной насмшкой совтникъ. Онъ сложилъ руки и устремилъ на пылавшее лицо племянника сверкающій презрительный взглядъ.

— Ты длаешь себя смшнымъ своимъ негодованіемъ, сынъ мой, — сказала маіорша и спокойно взяла его правую руку, которую онъ поднялъ было съ угрозой. Она снова была олицетворенiемъ равнодушія: ни сынъ, ни братъ не замтили въ ея взор подозрительнаго пламени.

— Дядя правъ, надо имть много мужества, чтобы говорить съ нами объ этихъ людяхъ…

— Конечно не боле, чмъ моей бдной Люсили, чтобъ признаться своимъ роднымъ въ любви ко мн, - съ горечью прервалъ ее молодой человкъ. — Госпожа Фурніе держитъ въ Берлин домъ по-княжески; ея матъ изъ знатнаго, хотя и обднвшаго рода играетъ главную роль въ салон, который посщаютъ люди высшаго сословія. Арнольдъ фонъ Шиллингъ можетъ теб лучше всхъ сказать, какую незначительную роль играли мы въ этомъ блестящемъ обществ. И въ этомъ кругу Люсиль служитъ центромъ, предметомъ всеобщаго поклоненія. Она красиве своей матери и такъ же талантлива; и мать, и бабушка считаютъ ее восходящей звздой.

— He можешь ли ты мн сказать, какую роль играютъ въ салон госпожи Фурніе жены ея постителей? — коротко и рзко прервала маіорша его повствованіе. Сынъ ея молчалъ, пораженный этимъ вопросомъ, и глаза его устремились въ полъ.

— Большая часть этихъ мужчинъ холостяки.

— А женатые оставляютъ своихъ честныхъ женъ дома, — добавила она съ неожиданной смсью подавленнаго гнва и леденящаго презрнія. — Ты очень ошибаешься, если думаешь ослпить меня роскошью и почтенной знаменитостью салона танцовщицы; я знаю, какое легкомысліе и грязь царятъ за разрисованными декораціями, и эти знанія я пріобрла дорогой цной.

Феликсъ содрогнулся при этихъ словахъ, — они бросали лучъ свта на его смутныя дтскія воспоминанія о нкоторыхъ непонятныхъ для него происшествіяхъ въ родительскомъ дом въ Кенигсберг; теперь онъ понялъ ихъ; теперь онъ зналъ, почему его мать, переодтая и окутанная вуалью до неузнаваемости, тайкомъ уходила по вечерамъ изъ дома, — она тайно слдила за его отцомъ… Это открытіе отняло у него послднюю надежду, — дло шло не о борьб съ «мщанскими предразсудками» только, передъ нимъ стояла оскорбленная, упорно непримиримая супруга, права которой были попраны этимъ «классомъ людей». Имъ овладло отчаяніе.

— Я не могу и не хочу оcпаривать твоего строгаго сужденія, потому что я не знаю, что ты пережила, — сказалъ онъ, стараясь побороть волненіе. — Въ общемъ я согласенъ съ тобой — хотя я могу поклясться, что въ дом Фурніе я не видлъ ничего неприличнаго и безнравственнаго — я не хочу брать жену съ подмостковъ, затмъ я и пріхалъ сюда теперь… Люсиль еще не выступала на сцен, хотя она уже вполн артистка. Госпожа Фурніе, звзда которой начинаетъ меркнуть, сама учила ее; она такъ уврена въ блестящей будущности своей дочери, которую она, конечно, желаетъ эксплоатировать, что даже отказала графу Л., который просилъ у нея руки Люсили. Люсиль должна въ скоромъ времени дебютировать, и я долженъ этому воспрепятствовать, во что бы то ни стало.

— А двушка любитъ танцы? — сухо спросила маіорша.

— Да, страстно. Но она отказывается отъ своего призванія, отъ славы и блестящей карьеры ради меня, — его голосъ сдлался тише, и въ немъ послышались мягкость и нжность, — изъ этого ты можешь понять, мама, какъ она меня любитъ.

Въ отвтъ на это маіорша выразительно и насмшливо кивнула головой.

— А жаждующая денегъ и славы мамаша въ Берлин, насколько я понимаю, и не подозрваетъ объ этихъ планахъ и намреніяхъ? — спросилъ совтникъ.