В доме веселья

— Видите, как все просто, не правда ли? Только… не стоит увлекаться слишком простыми идеями. Это не означает, что вам удастся начать с чистого листа. Теперь, как говорится, давайте называть вещи своими именами. Вы прекрасно знаете, что Берта и пальцем бы вас не тронула, не будь… э-э-э… скажем, некоторых вопросов, возникших ранее, — маленьких таких вопросиков. Полагаю, это неизбежно для красивой девушки, у которой прижимистая родня. Ну, впрочем, что случилось, то случилось, и Бертины инсинуации упали на уже взрыхленную почву. Видите, куда я клоню? Вы же не хотите, чтобы эти вопросики созрели снова. Одно дело — поставить Берту на место, но вам ведь хочется, чтобы она знала свой шесток? Вы можете довольно быстро ее напугать, но как держать ее на этом шестке? Надо показать ей, что вы обладаете такой же властью, как и она. Никакие письма на свете не могут сделать этого для вас в том положении, в котором вы находитесь сейчас, но, обретя мощный тыл, вы сделаете с ней, что пожелаете. Такова моя доля участия в бизнесе — вот что я вам предлагаю. Вы не сможете обделать это дельце без меня, и не надейтесь. Не пройдет и полгода, как вы вернетесь к старым бедам, если не хуже. Но вот он я, готовый завтра же избавить вас от них, только прикажите. Вы приказываете мне, мисс Лили? — прибавил он, внезапно придвинувшись совсем близко.

Эти слова и это движение, их сопровождавшее, сообща вывели мисс Барт из состояния гипнотической покорности, в котором она бесчувственно пребывала. К бредущему на ощупь разуму озарения приходят окольными путями, и сейчас оно пришло к ней через отвращение при мысли о том, что ее потенциальный сообщник предположил как нечто само собой разумеющееся, будто она ему не доверяет и, возможно, попытается обжулить при дележе добычи. Это проявление его сущности словно представило сделку в новом свете, и она поняла, что вся подлость той заключается в полном отсутствии риска.

Она отпрянула, воскликнув тоном, неожиданным и для нее самой:

— Вы ошибаетесь, ошибаетесь — и сильно — и в фактах, и в выводах!

Роуздейл на миг остолбенел, озадаченный тем, что она стремительно ринулась в направлении, совершенно отличном от того, куда, как он думал, она позволила себя вести.

— Черт возьми, что это значит? Я-то думал, мы понимаем друг друга! — воскликнул он.

— Ах, теперь-то мы понимаем, — пробормотала она, и он ответил на это неожиданной вспышкой ярости:

— Я знаю, все потому, что эти письма к нему, не так ли? Но будь я проклят, если увижу, какую благодарность от него вы за это получите.

Глава 8

Осенние дни клонились к зиме. В который раз мир праздности курсировал между городом и пригородом, а по-прежнему безлюдная в выходные Пятая авеню с понедельника по пятницу являла взору все более широкий поток карет, устремленный к постепенно оживающим парадным подъездам.

Около двух недель назад Конное шоу вызвало кратковременное подобие возвращения к жизни, в театрах и ресторанах человеческие особи демонстрировали то же отменное качество шага и высокую племенную ценность, которые ежедневно созерцали на арене. В мире Лили и само Конное шоу, и публика, которую оно привлекало, якобы презирались избранными, но, подобно феодалу, покидающему замок, чтобы сплясать на лугу со своими вассалами, высший свет негласно и будто ненароком все же снисходил до подобных зрелищ. Миссис Гормер, среди прочих, не устояла против соблазна и воспользовалась случаем, чтобы показать и себя, и своих лошадей, поэтому Лили представилась возможность несколько раз появиться рядом с подругой в самой роскошной ложе манежа. Однако эта затянувшаяся видимость близости еще более уверила ее в том, что отношения между ней и Матти дали трещину, и постепенно проявлялась новая разборчивость, некий общественный стандарт, начавший выкристаллизовываться из хаотического мировоззрения миссис Гормер. И Лили знала, что именно она неминуемо станет первой жертвой этих новых идеалов. Как только Гормеры обосновались в городе, поток светской жизни подхватил Матти, и она все более отдалялась от Лили. Словом, Лили не удалось стать незаменимой, или, скорее всего, ее попытки были сведены к нулю влиянием более сильным, нежели она могла предложить. Этой влиятельной силой, по зрелом размышлении, была всего лишь власть денег: социальный кредит Берты Дорсет основывался на непоколебимом банковском счете.