В другой раз повезет

— Оскар! — зовет Нина. — Иди проводи маму вниз. — Беата слышит, как он мчится к ней через ступеньку. — Я сказала ему, что он выгладит невероятно элегантным и до ужаса взрослым.

Нина говорит правду. Оскар, в костюме и при галстуке, похож на добропорядочного гражданина. Вид у него смущенный, гордый и неловкий одновременно, и от любви к нему грудь у Беаты сжимается от боли. Она судорожно вздыхает и тянется за еще одной салфеткой.

— Мам, ты себя собери в кучку, ладно? — просит Оскар. — Мне все велели тебя сегодня не расстраивать, и мне попадет, если ты явишься красная и в соплях.

Беата смеется сквозь слезы, встает.

— Проехали, — говорит она. — Иди, давай обнимемся.

Он намного выше ее ростом: заметно вырос за последние месяцы. И даже позволяет подержать его в объятиях несколько секунд и не рыпается.

— Пора идти, — напоминает Нина. — Оскар?

Оскар подает Беате руку, та опирается на нее, и им без всяких происшествий удается спуститься вниз и сесть в машину.

Нина останавливается у местного ресторана, где пройдут и церемония бракосочетания, и прием. Появляются двое лакеев: один берет у Нины ключ от зажигания, другой придерживает дверь сперва для Беаты, потом для Оскара.

— А я и не думала, что тут будут лакеи, — замечает Беата. — Кстати, они сделали ремонт с тех пор, как я тут была месяц назад: этих декоративных деревьев с лампочками тут тогда не было.

— Уж терпи, — говорит Нина. — Оскар, иди отыщи бабушку, скажи, что мы приехали. Пусть предупредит Элоизу, что церемонию можно начинать через пятнадцать минут.

— Так скоро? — пугается Беата. — А я думала, мы тут еще побродим, пообщаемся с гостями.

— Было принято решение, что до церемонии тебя никто не увидит, — объявляет Нина и ведет ее вдоль боковой стены, в дверь и дальше вниз по лестнице. — Короче, покончим с этой частью, а потом можешь радоваться жизни.

— А поначалу как все задумывалось?

Беата не вполне доверяет своей памяти. С марта, а уж тем более после больницы она забыла многие подробности, своего падения же не помнит вовсе. Ее это тревожит, она все время следит за тем, чтобы не вылезли еще какие-то провалы в памяти.

— Дело не в мозговой травме. — Как здорово, когда в семье есть врач. — Твое выздоровление идет прекрасно. Просто мы кое-что поменяли, но не стали с тобой это обсуждать. Ты лучше думай об общей картине. Когда все кончится, ты будешь замужем, тебе дадут вкусный обед, даже с тортом.

— Торт — это хорошо, — говорит Беата.

В подвальном зале тепло и уютно. Она садится на диван, Нина подает ей бокал шампанского.

— Думаешь, стоит выпить прямо сейчас?

— Безусловно. Хочешь еще раз просмотреть, в чем ты собираешься клясться? Как настанет время, за тобой придет Оскар.

— Не надо, — отказывается Беата. — Я все помню. А прочитаю еще раз — разнервничаюсь. Давай лучше выпьем.

Нина садится рядом.

— За что пьем?

— За любовь, — отвечает Беата. — Во всей ее неопрятной, великолепной, сногсшибательной, неистребимой и сводящей с ума красоте.

Нина кивает.

— За любовь, — повторяет она, и они чокаются.

— Ты уже решила, как проведешь Рождество? — спрашивает Беата.

— Поеду.

— Тебе все-таки был знак?

— Не было. Но я решила, что лучше поеду и обломаюсь, чем останусь здесь гадать, как все могло быть хорошо.

Входит Оскар.

— Все готовы, — докладывает он. — Бабушка велела нам выйти наружу и зайти с главного входа, чтобы все было как следует.

— Ладно, уже идем, — говорит Нина.

Они поднимаются обратно наверх. Нина открывает двери ресторана, Беата, под руку с Оскаром, вплывает внутрь.

Внутри все переменилось. Бывшая итальянская траттория в деревенском стиле превратилась в зимний сад. Стены закрыты трельяжной сеткой, на ней цветы. С люстр свисают виноградные лозы (искусственные, решает Беата), по столам расставлены вазы с композициями из свежих цветов, по полу рассыпаны лепестки.

— Ничего себе! — ахает Беата.

— Правда, совершенно замечательно? — осведомляется Лидия, выходя вперед под гром аплодисментов. Двигается она, как всегда, стремительно, костыли ей совсем не мешают. — По цветовой гамме композиции на столах не совсем такие, как мне хотелось, но в целом я очень довольна.

— Обалдеть можно, — продолжает восхищаться Беата.

— Вот, что я тебе говорила? — обращается Лидия к Нине. — Что ей очень понравится.

— Мам, — говорит Нина, — иди сядь, пора церемонию проводить. Начнем с процессии, да?

— Да, — подтверждает Лидия. — Пойду дам знак музыкантам.

— Каким еще музыкантам? — удивляется Беата, но тут появляется фотограф и начинает щелкать фотоаппаратом. — А это еще кто? — До нее доносятся первые такты Канона Пашабеля. — Струнный квартет? А Элоиза участвует в процессии?

— Улыбнись, — командует Нина. — И когда я дойду до середины, ступай следом.

— Какой середины?

— Прохода между столиками, где лепестки насыпаны. Готова? Пошли.

— Оскар, главное — чтобы я не упала, — говорит Беата. — На лепестках можно поскользнуться.

— Не упадешь, — заверяет ее Оскар. — Уж я постараюсь. Идем?

— Идем.

Шаг, другой — и вот перед ней Элоиза в великолепном снежно-белом атласном платье, в ее темных волосах — гребни, украшенные самоцветами.