В эфире

– Нет, Гатсон, я не забыл. Эта девочка, если ты забыл, могущественнее девяносто девяти целых и девяносто девяти сотых процентов людей на этой планете. Она совсем не так беспомощна, какой ты ее считаешь.

– Все верно, мастер, вот только волнуют меня не все эти люди, а та самая сотая доля процента. Именно в нее входит он.

Вверху под самой крышей что-то зашуршало, затем послышался звук открывшегося окна, на долю секунды тень окутала амбар, и через несколько мгновений с высокого стога у стены неторопливо спрыгнул еще один молодой человек. Он был не такой высокий, как Гастон, не такой статный и спокойный. Скорее наоборот, его небольшие темные глаза бегло перемещались по помещению, на мгновение задерживаясь на каждом из присутствующих, он двигался резко и порывисто, и даже его массивная грудь вздымалась от дыхания гораздо чаще, чем это было необходимо. В тени его силуэт вполне мог сойти за очертания какого-то дикого зверя, вроде крупной гориллы, кое-как стоявшей прямо на ногах. Молчание повисло в воздухе на долгие и тяжелые секунды. Взгляд вновь появившегося юноши остановил свое судорожное путешествие на Гертруде, казалось, полностью слившейся со старым креслом, в спинку которого она с силой вжалась. Казалось, что весь огромный мир сжался вокруг девушки.

– А, Бруно, мы уже заждались тебя, – сказал Анхель вошедшему и сделал шаг в его сторону.

Он хотел было протянуть руку, чтобы поприветствовать юношу, но тот молниеносным движением извлек из-за пояса какой-то длинный тонкий предмет и резким взмахом руки направил его на шедшего ему навстречу мастера. Но Анхель был готов именно к такому повороту событий, он обернулся вокруг своей оси, уйдя в сторону с траектории удара, а через мгновение оказался за спиной Бруно, схватив его за запястье вооруженной руки. Он потянул вверх руку, юноша согнулся, вскрикнув от боли, выронил предмет на пол. Анхель, все еще сжимая крепкое и широкое запястье, нагнулся и поднял свободной рукой тонкую палку длинной около двадцати сантиметров.

– Хм, интересно, – промолвил он, подняв выкрученную руку еще немного выше, как бы случайно, отчего Бруно снова издал жалобный писк, – очень интересно. Отличная концепция, концентратор. Что это, волшебная палочка? Интересно, но не слишком оригинально, как по мне.

– Она самая, – проскрипел, согнувшись пополам, Бруно, – я не гонюсь за оригинальностью.

– Великолепно! – воскликнул Анхель, вновь чуть подняв плененную руку, – сам додумался?

– Ну а кто мне подскажет? Отпустите руку?

– Зачем? Чтобы ты снова на меня напал?

– Не буду я на вас нападать. Просто хотел проверить, не потеряли ли вы сноровку за год.

– А если бы потерял? Что тогда меня ждало? – спросил Анхель.

Несколько секунд Бруно обдумывал варианты ответов, пытаясь отыскать именно тот самый, который позволит освободиться от болезненного захвата.

– Ничего вас не ждало. Я просто проверял. Отпустите руку.

– …пожалуйста.

– Пожалуйста.

Анхель отпустил запястье, продолжая рассматривать палочку в своей левой руке. Юноша выпрямился и размял затекшее запястье. Он снова устремил свой взор на все еще вжимавшуюся в кресло Гертруду. Это был не простой взгляд, он был наполнен злобой и ненавистью, настолько сильной, что, казалось, это ощущалось в воздухе. Затем он взглянул на Гастона, все так же флегматично наблюдавшего за всеми развернувшимися перед ним событиями. Гастон еле заметно кивнул, и Бруно ответил точно таким же приветствием.

– Просто великолепно, – продолжал восхищенно бормотать Анхель, разглядывая палочку теперь уже у верстака под увеличительным стеклом, – надо же, все гениальное просто. Прекрасный концентратор силы. Пусть и не без серьезных недостатков.

– Нет у него недостатков, – громко проговорил Бруно, усаживаясь на пол возле высокого стога, с которого недавно спустился.

– Конечно же есть. Один я могу назвать сходу, не изучая предмет. Ну, кто может сказать, в чем минус вот такого вот интересного концентратора? В чем его слабость?

– Он хрупкий, – сказал Гастон, сложив руки на груди.

– Это во-первых. Одно из правил изготовления концентратора силы. Используемый предмет должен быть крепким.

– Это грецкий орех, – сказал Бруно, – его просто так не сломать. Говорю же, у него нет недостатков. Плюс еще и глаз можно выколоть, если возникнет необходимость. Что же мне кусок арматуры с собой таскать? Идеальный концентратор. Я сам его создал.

– Нет, Бруно, он не идеальный, – сказал Анхель, поднимая палочку с верстака, держа ее указательными пальцами рук с обоих концов, – кто еще предложит варианты? В чем его главный недостаток?

Прошло несколько секунд, прежде чем Гертруда робко подняла вверх правую руку. Со стороны могло показаться, что это у старого кресла выросла одна чужеродная конечность.

Бруно снова вонзил в нее свой тяжелый взгляд, его брови поднялись вверх, а скулы напряглись от давления.

– Ты, не смей, – прошипел он тихо.

– Да, Герта, говори, – сказал Анхель, ни то не заметив этих слов юноши, ни то просто их проигнорировав.

Гертруда снова еле слышно откашлялась.