В эльфийской резервации (СИ)

Плечо оказалось ничем не хуже средневекового тарана, особенно с учетом приложенного ускорения и массы. Аня вскрикнула, кубарем скатилась со скамейки, пребольно ударилась плечом о козлы, шлепнулась на пол, на кучу припасов, выкатившихся из-под лавки, и только там щедро выругалась, сообщив миру, что она думает и об эльфах, и о «домовых».

- Живая? – взволнованно поинтересовался Игорь, вскакивая в экипаж и нависая сверху. – Кости целы?

- В следующий раз, пожалуйста, рубите сосну, - сдержанно, но с многозначительным взглядом сказала Аня и приподнялась на локтях. Она была цела, но слегка растеряла товарный вид: прическа сбилась, фуражка слетела, а зеленая ткань в области правого локтя и правой ягодицы была испачкана в годами копившейся на дне экипажа пыли. Микола искренне смутился и подпер падающий ствол: сосну он сломал и так, без топора, попросту не рассчитав силу.

- Обязательно, - пообещал вместо него Игорь и подал девушке руку.

После осмотра двуколки особых повреждений никто не обнаружил: разве только ободранную краску по бортам. Зато Аня узнала о своем транспорте сразу две вещи: что облучком некоторые люди именуют вовсе не сиденье кучера, а несущую часть конструкции по внешней стороне, и что эта самая часть в ее транспорте – кованая и выступает за пределы колесных осей. Так что на фельдъегерской двуколке можно было не только безнаказанно въезжать в сосны, но даже и влезать в небольшие автомобильные аварии: непристегнутый человек в них пострадает, конечно, а вот сама двуколка – не слишком. Еще Аня поняла, почему конный транспорт, при всех его неудобствах, в лесу лучше, чем вездеход: потому что Микола запросто вытянет его и из болота (при наличии крепкой веревки), и из древесной ловушки наподобие этой, и из песка, и из глины, в отличие от многотонного вездехода. А если разницы нет, зачем платить больше?

- М-да. Идеальная работа бывает только в головах идеалистов, - вспомнилась Ане любимая присказка преподавателя по экономике.

- Да ладно тебе, прикольно было, - Игоря действительно искренне развлекло это небольшое путешествие. Еще бы: у него-то за ухом не зрела шишка от встречи с небрежно брошенным на дно экипажа топором (хорошо хоть, с обухом, а не лезвием).

- Ты просто адреналинщик, - набычилась Аня. – А я люблю мирную и тихую жизнь.

- Не, - покачал головой Игорь. – Адреналин – это прыгать с десятиметровой высоты в озеро на месте бывшего карьера, где до тебя уже утонуло семь человек, или перепрыгнуть с гаража на гараж над головой чокнутой овчарки с Цыганского переулка. Еще – кататься на отбойнике тепловоза. На крышу старой колокольни взбираться тоже страхово: там черепица проламывается. Ну, и гонять на скейте по трассе: штрафануть могут.

- Слушай, я начинаю понимать твою мать, - сказала Аня. – И как она еще не поседела?

- Она ж блондинка, - беспечно напомнил Игорь. – Поседеет, так ты и не заметишь. А вообще, у нее шестнадцать седых волос: я считал. Мама говорит, по волосу за каждый год с тех пор, как она меня одного на улицу отпускать стала.

- Не дай бог родить мальчика, - Аня шутливо перекрестилась.

- С девочками не лучше, - хмыкнул Игорь. – А что, планируешь?

- Да чур меня! – не задумываясь, ответила девушка. Вот уж что в ее планы точно не входило, так это попробовать себя в роли матери-одиночки в условиях затяжного мирового кризиса. Она вообще пока не думала о размножении, полагая, что этот вопрос рано или поздно (с приходом в ее жизнь нормального мужика, разумеется) решится сам собой. Хотя, сорокалетние знакомые отчего-то в голос уговаривали рожать, «пока не поздно» - даже те, что в этом особенном возрасте рожали не первого, а третьего. В чем состоит суть «опоздания» в данной сфере, Аня понятия не имела, но на всякий случай пометочку в голове сделала, что рожать лучше до сорока. Впрочем, пометочка была сродни другой такой же, сделанной ею еще в школе после лекции о половом воспитании: что рожать нужно между 20 и 25. Но сейчас ей было тридцать, и плевать она хотела на ту пометочку с высокой колокольни. В конце концов, медицина нынче – ого-го! Правда ведь? Да? Ну, скажите, что правда, а то как-то посасывает под ложечкой.

- А то смотри, могу помочь с генетическим материалом, - Игорь многозначительно пошевелил бровями и подмигнул.

- Слушай, достал уже, - поморщилась Аня.

- Капля камень точит, - парень закинул руки за голову и откинулся на спинку сиденья. – А кто не рискует, тот не пьет шампанского.

- А тебе не приходило в голову, что со мной у тебя не тот случай? – возразила Аня. – Нашел бы лучше какую-нибудь симпатичную сверстницу, водил бы ее в кино и в ресторан. Как ты там его назвал? «Суши от Илюши»? Вот хотя бы ту Галочку из киоска у колонки.

- Так ты и есть моя сверстница, забыла? – ухмыльнулся Игорь. – А у Галки уже двое – детей в смысле. Нафига мне такое счастье?

- Да? – удивилась Аня, припомнив тщедушное тельце продавщицы неопределенного пола: интересно, кто позарился? – Жуть.

- Жуть – это у Махоркиной с проспекта Ленина: там уже шестеро, и все от разных мужиков, - сказал Игорь.