В этих гнилых стенах

Отец Киры вел беседу только с ней, словно в помещении никого больше не было. Голос его тем не менее оставался совершенно бесстрастным. Кира хмурила брови и закусывала губу – то ли от злобы, то ли от обиды, – держалась смело, но слезы все равно катились по ее щекам.

– Я любила тебя, папа! А ты осуждал все, что я делала.

– Да, но, Кира, я давал тебе полную свободу, ссылался на юношеский максимализм, и что? Ты дома когда последний раз появлялась? На сообщения не отвечаешь! На звонки тоже! Где ты оказалась? В компании с этим… сбродом?

Сброд. На большее мы для них не тянем. Кира, только не ведись…

– Они не сброд! – вскочив, выкрикнула она с вызовом. Именно так, как кричат о свободе угнетаемые суровыми родителями подростки. – Да и ты не звонил…

– Тебе целыми днями названивала тетя Лия.

– Она же не ты, – недовольно фыркнула Кира.

– Зачем мне тебе звонить, ты ведь девушка свободная, да? – Мужчина приподнял левую бровь, и я подумал, что фраза явно вырвана из контекста. Судя по всему, он очень яро пытался обвинить в чем‐то свою дочь. А вот в чем – я пока не понял.

– Я не спорить с тобой сюда приехала. Мы уже давно выяснили, что это бесполезно. Но если в тебе, за этим злобным напыщенным костюмом, осталась хоть капля чего‐то человеческого, того, за что тебя любила мама, пожалуйста, помоги ей! – Кира указала на Таю, все еще сидящую в больничном платье.

Взор ее отца упал на девчушку и оценивающе пробежался с головы до ног. Он молчал. Терпеливо молчал, не отвечая на грубости. Кира явно перегнула палку. Оскорблять кого‐то, а потом просить о чем‐то – стратегия максимум для садомазохистских игр. Если это были они, я был бы не прочь узнать, какое тут стоп-слово.

– Об этом не может быть и речи. И не смей тыкать мне мамой! – впервые за всю беседу ее отец повысил голос. Ну, немудрено. Судя по виду, его распирало желание дать дочери подзатыльник. И уже не получалось отрицать, что у него ее нет. Да, сейчас я понял, в чем он все это время пытался ее обвинить. Они не общались ни разу за все то время, пока она жила у меня, и ему было все равно. Кира была сиротой при живом отце. И теперь он утверждал, что до плохой компании ее довела «свобода», о которой она просила.

Девушка молча сверлила его взглядом и опустилась назад в кресло.

– Не понимаю, как такое чудовище может быть моим отцом.

А для меня непонятным оставалось то, что при всех своих невероятных умениях находить общий язык со всеми она не могла наладить общение с отцом даже в такой ситуации. Или это было тактическое нападение?

– Вы забываетесь, юная леди, – сказал он прежним бесстрастным голосом, на что Кира даже не удостоила его взглядом. Понимая, что беседа окончена, ее отец отворил дверь и кивнул стоящей за ней охране:

– Ее – под домашний арест. Без моего ведома никуда не выпускать. Этих по домам.

– Их оформлять, господин?

– Конечно. Эту дуру тоже, – он указал взглядом на Киру.

– Но…

– Без «но»! Оттого и такая, что все сходит с рук. Пора взрослеть!

– Евсей, подожди… – неуверенно прошептал отец Паши, молча наблюдавший за происходящим из угла офиса, из-за спины сына. Наверняка он уже не раз подумал о том, что их семья ведет себя куда адекватнее, – в таком случае ребенку запрещено будет видеться с опекуном…

– Нет! – Марго резко ожила и вскочила, ударив ладонями о стол.

– Нечего было лезть сюда, – мерзко ухмыльнулся он.

– Пожалуйста! – Марго прикусила губу, не сдерживая больше слез. Она боялась услышать эти слова еще от самого порога моей квартиры. Тая, хоть не понимала значение таких слов, как «опекун», увидев реакцию Марго, начала испуганно бегать глазами по помещению. В тот момент еще никто не мог расслышать ее тяжелый хрип.

На глазах Киры тоже были слезы, и только я от злобы на судьбу сжимал под столом кулаки, готовый разорвать на клочки всех, кто сейчас из-за каких‐то денежных соображений буквально убивал ребенка. Останавливали меня лишь приведенные в боевую готовность автоматы в руках надзирателей, поскольку я не сомневался, что в случае чего нас совершенно безнаказанно изрешетят пулями. С другой стороны, я не мог их винить. Кто мы такие, черт побери, для них? Сброд. Руки бессильно опустились.

– Она умирает, отец. Прямо сейчас она умирает, ты слышишь? – прошипела Кира, уловив неудачные попытки Таи дышать. В глазах ее отчетливо читалась ненависть. Вот уж не думал, что этот ангелок способен ненавидеть…

Безразличие мужчины на миг сменилось страхом, когда малышка действительно начала задыхаться, судорожно глотая воздух и хватаясь за горло маленькими посиневшими пальчиками. Подбежавшая к ней Рита рывком распахнула на девочке халат и принялась слегка надавливать на грудь, пытаясь помочь остаткам легких справиться с нагрузкой.

– Пожалуйста! Дюк – отличный программист, – конечно, она имела в виду Айзека, – он поможет тебе по работе. Я тоже буду работать на благо… купола. Только спаси ее! Мы все оплатим!

Стальной и беспощадный взгляд девушки уперся в отца. «Если она умрет, то ты потеряешь меня навсегда», – отчетливо читалось в ее глазах.