В этом году в Иерусалиме

У Вуди Аллена в комментарии к этой притче выдающийся ученый спрашивает, зачем было тому человеку приезжать в Хелм и отвлекать рабби Бена Каддиша. «Или у рабби своих забот не хватало? Сказать по правде, рабби в это время по уши увяз в карточных долгах, да еще некая мадам Гехт судилась с ним насчет отцовства ее ребенка. И все же основная суть притчи состоит в том, что человек этот не нашел себе лучшего занятия, чем разъезжать по стране и действовать людям на нервы. За это рабби и проломил ему голову, что, согласно Торе, является одним из наиболее тонких способов проявления заботы о ближнем. В другой версии этой притчи разгневанный рабби потом еще вспрыгнул на распростертое тело того человека и острым стило начертал на его носу всю историю Руфи».

После выхода «Хасидских притч» «Нью-Йоркер» завалили письмами с обвинениями в антисемитизме, а Вуди Аллена заклеймили «евреем-самоненавистником»; таким образом, он оказался в пресловутой литературной шайке, в которой — по мнению некоторых — обретаются Филип Рот, Стэнли Элкин и много кто еще, всех не перечислишь.

Несколько лет спустя после публикации в «Нью-Йоркере» Вуди Аллен на страницах «Тиккуна», критического еврейского журнала о политике, культуре и обществе, выходящего два раза в месяц, заметил: «В последнее время меня все чаще называют евреем-самоненавистником, и это правда, но вовсе не из-за моего вероисповедания, а потому, что я действительно еврей и себя недолюбливаю — по совершенно иным причинам, от отражения в зеркале по утрам до топографического кретинизма».

Последовал вполне предсказуемый ответ от разгневанной читательницы: «Вы заявляете, что не любите себя не из-за того, что вы еврей. Прекрасно. Но тогда зачем буквально в каждом своем фильме вы играете роль еврея, который иронизирует над собой и себя унижает? Утверждая, что ваше „вероисповедание“ здесь ни при чем, вы обманываете себя и своих зрителей».

Если эта разгневанная читательница «Тиккуна» имела в виду в числе прочих картину «Ханна и ее сестры», то тут она, конечно, заблуждалась. Аллен в образе мнительного еврея Микки Сакса далек от самоиронии и самоуничижения, напротив, он совершеннейший милашка. На деле если что и можно вменить Вуди Аллену, так это его порой злоупотребление обаянием, обезоруживающе откровенная потребность в любви. Возьмем тот же «Тиккун». Тут вам и еврейская вина перед жертвами Холокоста («…во время Второй мировой я был ребенком и жил в Америке… и у меня всегда была сытная еда — и мясо с картошкой, и сладкое…»), и размышления о женах Лота и Иова, и рассказ о его разногласиях с Израилем, побудивших его выступить в «Нью-Йорк таймс» с полемичной статьей, в которой он заявлял о том, что «не одобряет обычая израильских солдат ходить по квартирам и в целях борьбы с интифадой ломать руки всем палестинцам». О том, что он за «большую гибкость в переговорах о спорной территории и за мирное решение конфликта». Однако его материал был неискренне озаглавлен как «Случайные соображения второстепенного ума», и это название, откровенно рассчитанное на читательское опровержение, — дескать, нет, первостепенного! — мне претит. Честно, Вуди.

Публикация в «Тиккуне» породила и такое замечание некоего раввина Джека Д. Шпиро из Норфолка, Виргиния: «Единственное, что в статье Вуди Аллена „Случайные соображения второстепенного ума“ оправданно, так это название». Будь раввин Шпиро пообразованнее, он бы разглядел в Вуди ученика Маймонида[230](пропущенного через С. Дж. Перельмана[231]) — философа двенадцатого века, автора «Путеводителя растерянных», в котором он писал, в чем-то предвосхищая тему «Преступлений и проступков»: