В фиордах, где не заходит солнце

Здесь принято встречать и провожать все корабли. На каждом прибывает кто-то новый, уезжает старый. Потому прибытие судна — всегда и встреча и проводы. К примеру, тот, на котором приплыл я, привез геологов из Ленинграда и группу донецких шахтеров. Некоторые останутся здесь, в Баренцбурге, другие на этом же корабле махнут дальше, в Пирамиду — второй советский горняцкий поселок на Шпицбергене. Уедет на Большую землю и часть встречающих. Их сегодня провожают. Отработали год, два, а то и больше и вот плывут домой.

Судно, доставившее нас, — очередной рейсовый пароход. Но дважды в году посещают эти воды необычные корабли. Особые.

Как только над архипелагом в ночном февральском небе забрезжит первая заря, как только засветлеет первое утро года и в первый раз появится солнце — начинается Великое Ожидание Первого Корабля.

Долгие-долгие месяцы царила здесь ночь. Лишь луна да сполохи северного сияния освещали царство льда и снегов. Правда, картина лунной ночи на Шпицбергене, когда стоит ясная погода, фантастична; свет, отраженный миллиардами кристалликов, столь интенсивен, что ледники, венчающие черные вершины, где-то километрах в десяти-двенадцати от наблюдателя кажутся совсем близкими. Виден каждый излом, трещина, каждый сползающий вниз язык. Разумеется, долго не полюбуешься — в это время мороз жмет вовсю. Самая низкая температура, зарегистрированная в Баренцбурге, — минус 49° по Цельсию. Однако вздохнет Гольфстрим, и в середине января, в самую лютую полночь, закапает вдруг с крыш, заморосит дождичек. Небо закроют плотные тучи, и сделается абсолютно темно… Так что луна там или не луна, но надежно светит людям в зимнюю ночь только электричество. И хоть безотказно оно, разве сравнишь его свет с той яркостью, которую несет Земле наше дневное светило!

Ох как же ждут северяне восхода! И когда выглядывает из-за горизонта весеннее солнце, людей охватывает непреоборимое и страстное чувство тоски: всю долгую зимнюю ночь с домом, с близкими связывало их только радио. Все успели привыкнуть к этому. Казалось, чего еще желать? Но вот показалось солнце, и люди вспомнили, что скоро должны прийти письма из дому. Они уже в Мурманске, уже ждут Первого Корабля… И как подумаешь об этом, сердце сжимается и перехватывает от волнения горло.

А солнце все выше, выше, все длиннее и длиннее его путь по небу. И наконец в середине мая, взламывая еще крепкие льды, ледокол вводит в гавань Баренцбурга Первый Корабль.

Всякие там морские праздники, включая и Нептуновы торжества в честь пересечения экватора, ни в какое сравнение не идут с праздником Первого Корабля! Полярники встречают судно с Родины. Все, кто в силах, — на пристани. Шум на всю округу. Собаки, чувствуя настроение хозяев, визжат от восторга, взлаивают, вертят хвостами, прыгают и пытаются лизнуть человека в нос. Будь здесь пушки, они бы от радости сами бабахали!

Наконец-то! Наконец-то письма! Каждому вручается целая пачка. Сначала пересчитывают. Кому восемь десятков, кому сотня, а кому и полтораста! Всю зиму писали родные. Но письма добирались лишь до Мурманска, и там, в ожидании весны, оседали, копились, складывались одно к другому.

В Арктике приход Первого Корабля — второе после возвращения солнца радостнейшее торжество.

А другой особенный корабль — Последний. В середине ноября, когда лишь на короткие мгновения в полдень светлеет юг, когда наступает вечер года, солнце уже зашло, море мостит фиорды льдом, — появляется этот Последний. Приходит, сияя огнями, тихо швартуется у стенки. Его главный груз — письма и новогодние елки. Прибывают на нем и последние зимовщики.

На проводы Последнего тоже собираются все, кто может. Молча стоят у причала. Ни ликующих возгласов, ни ракет. Тихо и скорбно провожают глазами корабль, пока не исчезнут за мысом Ис-фьорда его огни.

Тогда собирается в путь работяга «Коммунар» — портовый буксир Баренцбурга. Надо и в Пирамиду доставить елки и последние письма. Сто двадцать километров по фиорду через уже довольно крепкий лед. Это его последний до будущего лета рейс… Только глядишь, спустя недельку после посещения «Коммунара», по Пирамиде ползет слух, что в Баренцбурге лежит еще один мешок для Пирамиды. Набитый письмами! Не успел, дескать, буксир прихватить его. И начинается… Сыплются радиограммы баренцбуржским приятелям: «Вскрой мои письма и сообщи содержание. Немедленно!» Но никакого почтового мешка нет. Поток радиограмм постепенно стихает. Через месяц в Пирамиде снова волнение: в порту среди мешков с материалами для шахт обнаружили почту! Завалялся, видите ли, мешок с письмами! И все верят, что это так, все хотят, чтобы так было. Люди бегут в порт, чтобы посмотреть на этот пресловутый мешок собственными глазами. Однако и на этот раз «утка». Никакого мешка нет. Все письма давным-давно вручены адресатам.