В фиордах, где не заходит солнце

Теперь подлетает к нам самец, кружит над головами, словно готовясь к нападению, но так и не решается. Разбойниками поморников называют не потому, конечно, что они пытаются продырявить череп человеку, просто они имеют склонность отнимать добычу у более мирных чаек и других морских птиц. Подхватит чайка рыбку или краба, а то и лемминга, летит к гнезду покормить малышей, а поморник тут как тут: до тех пор преследует и нападает на птицу, пока она не выпустит добытого. Тут он оставляет жертву и камнем падает вниз, подхватывает уроненное, да так ловко, не давая даже добыче упасть на землю.

Никогда не изгладится из моей памяти то плаванье от острова Датского, когда лежали мы с Сергеем навзничь на груженой «Казанке» и со страхом прислушивались к каждой волне. Не забыть никогда и возвращения домой от залива Магдалины.

Нельзя пренебрегать народной мудростью: «Напрямик ближе, да в обход — скорее», или: «Поспешишь — людей насмешишь».

Не желая больше лезть на ледник, решаем идти берегом. Хотя не близкий, но уж наверняка, казалось нам, более удобный путь.

Пошли. Сдвинутый ледником к берегу вал морены прижимает нас к морю. И нет никакой тропки. А тут прилив, самый его пик — так называемая большая вода, когда она достигает максимума. Ни полоски пляжа, ни малейшей прибрежной отмели. Море захватило, потопило все, что могло, волны плещут прямо в отвесные скалы, во время отлива стоящие метрах в двадцати от линии прибоя. Приходится карабкаться на эти скалы, больше деваться некуда. Или возвращайся и иди старой дорогой, или цепляйся руками и ногами за карнизы и крутые откосы морен и ползи вперед. Чуть не из самого моря поднимаются каменные глыбы, а у нас никакого альпинистского снаряжения. Приходится прыгать с камня на камень над самой водой. Измеряешь глазом расстояние, сигаешь, падаешь на четвереньки и счастлив, что не свалился в волу. Потонуть, может, и не потонул бы, но купаньице было бы не из приятных! И все-таки самое гнусное морена — смесь глины, камней и льда. Лед тает, вода сочится, глина скользкая, как масло, камни торчат из этого месива, и неизвестно, какой из них держится прочно, а какой при малейшем прикосновении выскочит, как редиска из грядки, и загрохочет вниз.

Перелезли одну морену, прошли чуток по сносной дороге, и перед нами следующая, чтоб ей пусто было! Обойти невозможно. Опять карабкаемся, цепляемся, прыгаем. Вымокли, перемазались в глине до ушей. Держусь за Сергеем. Вдруг у него из-под ног вылетает камушек — с хорошую рогатую баранью голову. Сергей рухнул животом на глину, вцепился в нее пальцами, ноги болтаются без опоры. А баранья голова — вжик! — мимо меня как бешеная. Едва успел руку отдернуть, гляжу, не покатит ли следом целое стадо. Уф! Больше нету, только с грохотом и шуршанием посыпался поток гравия. А каменюка, слышу, бултых — упала в море. Будь ты неладна, каменная башка, — на ладонь ближе, и мне бы плюхаться рядом с тобой…

Полуночное солнце — на самом севере. Счастье, что светло. В этакой каше из камней и глины да еще бы темной ноченькой… Ох! И так едва ноги волочим.

А вот уже и ледниковый язык. Старый знакомец, исполосованный, изгрызенный талыми водами. За ним вполне приличная дорога. Выбрались!

Дом встречает нас одуряющим ароматом вкуснейшего супа. Мы этот запах еще метров за сто почуяли. Постарался наш шеф-повар! Когда опорожнили мы по второй изрядной миске (о тарелках и речи быть не могло!) и отвалились наконец от стола, Толя предложил:

— Покурим. Ну, рассказывайте…

Задымили. Молчим.

Вдруг — что это? У Сергея локоть соскользнул со стола, и он чуть лбом столешницу не поцеловал. Какие тут рассказы — сунул окурок в печь и прыг в мешок. Я за ним следом. Только улегся — как провалился. Ничего не слышу, ни ветра за стеной, ни грохота кастрюль, которые моет Анатолий…

11

Каждое утро, едва проснувшись, вслушиваемся — визжит, черт его побери! Визжат растяжки антенны, гудит и завывает в печной трубе. Неизвестно только, какой силы ветер и с какой стороны дует. Сможем ли идти на «Казанке» или опять не получится?

Кому первому вылезать и определять направление ветра? Сергей с недовольным кряхтеньем выбирается из спального мешка, подбитого волчьим мехом, высовывается наружу и сообщает:

— По заливу барашки. И марсиане снова проводят свои эксперименты по изучению поверхности Земли — на небе «летающие тарелки»…