В глубинах пяти морей

Пока аквалангист плавает, фал может зацепиться за камень. Поэтому мы выработали правило: тщательно следить за тем, чтобы страховочный конец был всегда натянут, не давать ему свободно болтаться в воде. Каждый водолаз вооружен ножом. В крайнем случае, зацепившийся фал можно обрезать и вновь соединить концы.

Погружаясь в прорубь, сквозь легкую рябь бросаешь взгляд на голубой квадрат. Там солнце, лица друзей — все это зыбко колеблется, многократно преломляясь в лучах света. Висишь на фале и думаешь: куда это тебя несет? Просишь потравить конец, наматываешь его на перчатку — и... забывая все сомнения, устремляешься к зарослям на дне.

Зима на исходе. Весной вода, оказывается, гораздо прозрачнее. Впрочем, это и неудивительно. Планктон еще не развился, и видимость лучше. Лед поглощает много света. Но даже и ровный, рассеянный свет, который он пропускает, вполне достаточен для того, чтобы обследовать нерестилище.

Предпринимаешь круговой поиск. Плывешь над травой, время от времени проверяя, надежна ли страховка. Вот впереди как бы стена из взвешенных в воде частиц. Это луч солнца прорвался сквозь трещину во льду. И вот тут особенно ясно осознаешь, что рассеянный свет для нас, аквалангистов, гораздо предпочтительнее, чем прямые лучи солнца.

За волшебным солнечным занавесом вдруг обнаруживаю стайку сельди, что крутится над зостерой. Значит, повезло. Готовлюсь увидеть самое интересное — сокровенное таинство природы. Рыбы скользят над самой травой, постепенно сбиваясь в плотные кучки. Каждая из них становится все теснее, кружась над облюбованным местом подводного луга. В воде в это время висит мутное облачко из икры, молок и рыбьей чешуи. Стайки уходят, распадаются, вновь возвращаются. Те ли это рыбы или уже другие? Не разобрать, на меня они не обращают никакого внимания: все во власти любовного танца. Зрелище это вознаграждает нас, аквалангистов, за долготерпение, за все неудобства и тревоги. Наблюдать его не устаешь. Однажды в стайку нерестящейся сельди ворвалась крупная треска. Разинув пасть, она металась в центре стаи. Нам было вменено в обязанность добывать всех хищников, охочих до сельди и ее икры. Треску загарпунили и выволокли на лед. В желудке хищницы мы обнаружили двадцать сельдей, заглоченных за какую-то минуту. Выходит, не поторопись аквалангист — успела бы треска набить брюхо поплотнее. В момент подхода к нерестилищу рыбы не обращали внимания даже на свирепых хищников, самоотверженно стремясь к одной цели — выметать икру.

Совсем другое дело — отнерестившаяся сельдь. Она приобретает стайную осторожность. И теперь уже треске, что охотилась у выхода с нерестилища, приходится гоняться за рыбками, которые отчаянно удирают от нее плотной стаей.

Мы тщательно обследовали нерестилище близ мыса Левин Наволоко, уточнили и нанесли на карту его границы. Наследующий год их нужно будет вновь определить, и тогда станет ясно, больше пришло сельди или меньше.

Раньше ученые вынуждены были довольствоваться определением границ нерестилищ уже после того, как сходил лед. Делалось это при помощи крючковой драги — довольно примитивного орудия, изготовленного из проволоки в форме буквы «М». Драгу забрасывали со шлюпки, и если проволока цепляла траву с икрой, это говорило о том, что данный участок находится в пределах нерестилища. Способ весьма трудоемкий и неточный. Дело в том, что приходилось делать не один десяток параллельных рейсов — разрезов и при этом ориентироваться по береговым опознавательным знакам. Ну а волны и ветер стремятся снести шлюпку с нужного курса. Да и где гарантия, что драга захватит именно те растения, на которых икра?

Границы нерестилища, определенные нами подо льдом, были уточнены после того, как площадка освободилась ото льда. Надо сказать, что пробы на количество икры, взятые подо льдом, превысили даже самые оптимистические ожидания. Интенсивность икрометания оказалась в сотни и тысячи раз выше, чем при определении ее с помощью драги. Почему такие расхождения? Ну, во-первых, подводные исследования, разумеется, более точны. А во-вторых, ведь мы определяли этот показатель в момент нереста, а раньше приходилось это делать намного позднее — после схода льда. И за это время в полной мере проявлялись гастрономические вкусы довольно многочисленной группы морских обитателей, которые не прочь полакомиться икрой. Это крабы, бычки, камбала, треска да и самцы сельди.

Обследуя нерестилища, мы добывали различные морские растения в районе, облюбованном сельдью. И икру находили обычно только на зостере. У этой травы строение листьев таково, что оседающие икринки цепляются за ворсинки на тонких, плоских, как у осоки, листьях, после чего за осевшие икринки цепляются все новые и новые, пока на листе не повиснет целая гроздь прозрачных, размером с булавочную головку, янтарных шариков.