В глубинах пяти морей

Плавая над мидиевыми банками, мы определяли характерное для данных мест соотношение сил, то есть численность мидий и звезд на контрольной площадке. Мы погружались попарно: один из аквалангистов накладывал мерную рамку на выбранный участок и собирал все живое, попавшее в ее границы, а второй отправлял собранное наверх; если рядом был фотограф, то проводилась и съемка.

Схватка

Для зарядки аквалангов катер ходил два раза в неделю на соседний с биостанцией остров Средний, так как двигатель расположенной близко к нам электростанции на мысе Картеш оказался для этого слишком маломощным. На Среднем же работал лесозавод, следовательно, проблем с электроэнергией не было.

Однажды мы добрались до острова ранним утром, быстро закачали воздух в аппараты, но обстоятельства сложились так, что пришлось задержаться здесь до полудня. Чтобы не терять времени даром, решили понырять вблизи Среднего.

Местные рыбаки рассказали, что у старого причала пропасть зубатки, которая хорошо ловится на донки, оснащенные массивными коваными крючками-тройниками. Наживкой служили раздробленные раковины мидий. Грех было не воспользоваться такой информацией. И в скором времени мы уже обследовали скалу у причала, отвесно уходившую в воду на 35-40 метров. У основания скалы начиналось пологое дно. Это место и облюбовали зубатки.

Конечно же, мы не пропустили мимо ушей предупреждение о том, что соваться к этой «милой рыбке» с голыми руками опасно. Свирепая хищница свои усаженные острыми зубами челюсти пускает в ход сразу же, как только почувствует какую-либо угрозу. Мы узнали, например, что, попав из сетей в лодку, она конвульсивно сжимает и разжимает пасть. И тогда держись подальше! Не спасет и резина сапога, словом, настоящий капкан, а не пасть! Зная характер зубаток, рыбаки берут с собой в лодки деревянные колотушки только ими и можно усмирить свирепых рыбин.

Когда мы погружались, предвкушая встречу с зубаткой, я положился на свой фотоаппарат — увесистый металлический бокс, а Саша Гневко прихватил метровую острогу. Для быстроты погружения мы запаслись массивными камнями.

Отвесная скала круто уходила вниз, граница приливной зоны четко выделялась на ней бахромой фукусов. Глубже начали попадаться ленты ламинарий и кустики бурых водорослей. Северный склон представлял собой унылый темно-бурый гранит. Утес был слабо освещен и, вероятно, плохо прогревался лучами солнца. На глубине 10-15 метров появился первый уступ — карниз в несколько метров шириной. На его площадке мы заметили скопление звезд и светлый нарост, по форме напоминающий оленьи рожки, мягкие, упругие и бархатистые на ощупь. Судя по описаниям ученых, это была одна из разновидностей губок, огромное разнообразие которых встречается на дне морей и океанов да и в пресных озерах.

Губки самых разнообразных форм «позировали» мне на беломорском дне

Чем глубже, тем вода холоднее, но с глубиной растений и животных на малых и больших уступах скалы становились не меньше, а больше. Попадались губки самых разнообразных форм; то растопыренная пятерня, торчащая из каменной щели, то диковинный гриб на тонкой ножке. У губок все тело пронизано множеством каналов, через которые они, как живые фильтры, процеживают воду. Входные отверстия каналов, похожие на темные кружки или овалы, ясно различались на причудливых наростах. Я попытался оторвать одну из губок от скалы, но, к моему удивлению, мягкая и податливая на ощупь, она держалась весьма прочно.

Как мы узнали позднее, высушенные губки Белого моря весьма хрупки и непрочны, так как скелет их состоит из известковых и кремнеземных игл. Иглы эти, хотя и сохраняют первоначальную форму животного, рассыпаются в прах даже от легкого прикосновения. У так называемых роговых губок скелет состоит из достаточно прочных спонгиновых нитей, поэтому губка хорошо поддается обработке. Такие губки водятся, например, в Средиземном море и издавна служат объектом промысла.

Беломорские губки

Наконец мы миновали уступы, щели и выемки каменной стены и увидели площадку, образующую с ней прямой угол. В месте стыка стены и дна темнели провалы, очень похожие на норы. Дно было покрыто илом, но на каменистых россыпях темнели многочисленные поселения мидий. У одной из нор виднелась груда разбитых и исковерканных раковин. Осколки их поблескивали яркими пятнами, они, казалось, светились в зеленоватом сумраке, отражая те немногие лучи, которые достигали дна. Мы поняли, что достигли предельной для аквалангистов глубины и долго здесь находиться небезопасно. Однако, обменявшись сигналами, все-таки решили проплыть еще немного вдоль стыка стены и дна.