В глубинах полярных морей

Пришел час. Не успело улечься оживление после удачной атаки, как снова прозвучал сигнал боевой тревоги. Кажется, мы попали прямо-таки в полосу сплошного везения: вдоль берега двигался конвой в составе двух транспортов и трех сторожевых кораблей. Первый встреченный нами конвой! Как ни толстокожи фашисты, а начинает доходить, что разгуливать их судам в одиночку у норвежских берегов небезопасно! Конечно, драться с конвоем труднее, но зато сколько в нем достойных кандидатов отправиться на дно! — оптимистично решили мы. Все предвещало близкий успех.

Мы очень удачно поднырнули под конвой, чтобы атаковать его со стороны берега — так было выгоднее в тактическом отношении. Для атаки начали разворачиваться влево. И тут раздался скрежет, заставивший всех нас насторожиться. Лодка вздрогнула. Увлеченные боевым маневрированием, мы не вдруг сообразили, что произошло. А случилось неприятное: на десятиметровой глубине лодка коснулась грунта, а потом выскочила на песчаную банку.

Снимались мы достаточно долго, для того чтобы конвой смог преспокойно уйти. Досада страшная. Но винить некого. Штурман Березин работал очень точно. Константинов — сам в прошлом штурман — тоже следил за точностью счисления, несколько раз определял место корабля. Определялся и я. Но кто ж мог предполагать, что вместо двадцатишестиметровой глубины, обозначенной на карте, здесь окажется всего восемь метров?! Ворочай мы вправо — мель осталась бы в стороне. Но и конвой оказался бы вне угла атаки. Одним словом, куда ни кинь, везде клин.

Вот тебе и полоса сплошного везения!

Однако и невезение находит полосами. На следующий день мы попытались атаковать большой пароход. Но сопровождавший его сторожевик чуть не прота-

[54]

ранил нас. Мы едва успели погрузиться. Шум винтов корабля был слышен простым ухом, без всякой гидроакустики. Бомбить он нас почему-то не стал.

И снова ведем безрезультатный поиск — день, второй. И опять неприятность, похлеще всех предыдущих: оборвался трос командирского перископа. Мы ослепли. Есть, правда, зенитный перископ. Но с ним немногое увидишь, особенно на волне.

— Придется возвращаться, товарищ комдив, — мрачно сообщает Константинов.

История и впрямь непростая. С авариями такого рода нам почти не приходилось встречаться. А если они и случались, то ремонт проводился силами мастерских. Справятся ли наши моряки с такой задачей? И все-таки попытаться надо.

— Домой уйти мы всегда успеем. А сейчас надо попытаться подобрать стальной трос подходящего диаметра, — предлагаю я.

— Где мы его возьмем? Запасной трос, сами знаете, нам не положен, — сомневается командир.

— Надо попробовать швартовый конец.

За дело взялся незаменимый Туголуков, с ним — старшина группы электриков Бибиков, старшина 2-й статьи Рощин, краснофлотцы Лебедев, Чернышев и Яковенко. Под руководством Челюбеева они за ночь перебрали лебедку перископа, выточили новый ролик, вставили кронштейн, натянули новый трос вместо порванного и удалили перекос в цепи Галя. Вот они, золотые руки моряков пятой боевой! Справились-таки с задачкой!

Стальной трос, который используют при швартовке корабля, несколько отличается по диаметру от прежнего троса, да и насколько он прочен — сказать трудно. Решили держать перископ все время поднятым, пока лодка находится под водой, и опускать его только при всплытии. Так надежнее. Во всяком случае, плавать можно смело.

…И мы плаваем. Плаваем уже пятые сутки. И не только плаваем, но ищем врага. А делать это чертовски трудно: наверху бушует шторм почти ураганной силы. На перископной глубине держаться очень тяжело. Волны так и норовят выбросить нас на поверхность, особенно если всплываешь на малом ходу. Допустить этого никак нельзя: потом лодку долго не загонишь под воду. За это время

[55]

волна может изрядно покорежить рубку, легкий корпус. Да и скрытность плавания нарушится.

Поэтому мы всплываем под перископ только на среднем ходу. И наш слаженный дуэт — механик Челюбеев и боцман Нещерет удерживают лодку на нужной глубине: один — управляя плавучестью и дифферентом, другой — манипулируя горизонтальными рулями. А проделывать эту операцию приходится довольно часто. Ведь, осмотрев горизонт, мы теперь не опускаем перископ, а погружаемся сами, потом вновь подвсплываем, и так до бесконечности…

Будь у нас надежная гидроакустическая аппаратура, нам не понадобилось бы так часто осматривать поверхность моря. Но акустика в то время была далека от совершенства и на новых лодках. А о «старушке» и говорить не приходится.

Шторм начал стихать 11 октября. Но снежные заряды идут один за другим, уменьшая и без того небольшую видимость почти до нуля. Очередной заряд как раз и помешал нам посмотреть на результаты своего труда: днем мы атаковали транспорт на пять тысяч тонн водоизмещением, выпустив по нему три торпеды. Через полторы минуты после залпа все в лодке явственно услышали два взрыва. Акустик доложил, что шум винтов прекратился. А когда мы всплыли, все вокруг было окутано непроницаемой снежной мглой. Заряд вскоре прошел. Море вокруг было пустынным. Произошло это около Конгс-фиорда.