В глубине души

Уже при первом прикосновении его горячих рук Галя почувствовала, что теряет волю. Она шла за ним, как завороженная, а вокруг танцевали люди, мелькали руки, спины. Среди них непримиримыми огнями мерцали глаза Наны, это придавало всему происходящему особую остроту и привкус недозволенности, который разжигал в Гале дух противоречия.

Гия обнял ее сильными руками, и Гале показалось, что он не танцует, а укачивает ее, как в детстве укачивал отец. И больше она не видела ничего, только чувствовала перекаты музыки и волнующую близость незнакомого мужчины.

Потом они сидели за столом и пили домашнее вино из красного винограда сорта «Изабелла». Гия поведал, что он художник, что у него мастерская в подвальном помещении дома, в котором теперь будут жить Нана и Дото.

Все это он рассказывал как будто с принуждением, Галя чувствовала, что ему не хочется с ней говорить.

И ухаживать за ней тоже не хочется, а делает он это по какому-то заведенному обычаю, который гласит, что мужчина не может быть равнодушен в присутствии женщины.

Галя пила вино большими глотками, как сок, и чем больше она пьянела, тем больше нравился ей ее собеседник.

Он был такой отстраненный, такой недоступный, и ей так хотелось, чтобы он хоть раз, хоть один только раз взглянул на нее так, как смотрел на Нану, — диким, прожигающим насквозь взглядом.

Но Гия не смотрел на нее вовсе, на протяжении всей беседы он с пристальным вниманием разглядывал свои необыкновенно красивые руки, и Гале казалось, что если она сейчас встанет и уйдет, то он этого не заметит и будет продолжать разговор со своими руками.

То и дело к Гале подходили молодые люди и приглашали на танец, она отказывала, но и этого Гия не замечал, он был полностью сосредоточен на самом себе, как будто беспрерывно решал какую-то важную задачу.

«Какая я дура! — наконец сообразила Галя. — Теряю время с человеком, который мной совершенно не интересуется, когда вокруг столько замечательных молодых людей».

Подумав так, она решила, что пойдет танцевать с первым, кто пригласит ее на танец, но, когда к ней подошел немолодой мужчина с седыми усами и бородой, Галя обнаружила, что не в состоянии подняться на ноги. Она еще отметила, что мысли в ее голове ясные и только совершенно ноги не держат.

Тогда Гия, проговорив что-то про батон, вежливо раскланялся с пожилым претендентом на кадриль и, обойдя стол, взял Галю на руки.

— Ах! — хотелось воскликнуть Гале, но она промолчала и правильно сделала, потому что ничего романтического в этом жесте не было.

Гия по-деловому отнес Галю на кушетку в комнату и, проговорив:

— Это «Изабелла», тебе надо немного вздремнуть… — оставил ее одну.

Галя отключилась мгновенно.

Сквозь непрочный сон она слышала шум свадьбы, музыку, звонкую грузинскую речь, и ей все мерещилось, что вот сейчас, сейчас она вспорхнет и побежит туда, где царит праздник, а потом все заслонило лицо Гии, оно было злым и неприятным, и он выкрикивал что-то на непонятном языке, и ему вторил женский голос.

Галя проснулась и поняла, что это не сон, что где-то рядом с ней на высоких тонах происходит разговор между мужчиной и женщиной.

Она приподнялась, преодолевая резкую боль в голове, выглянула в окно, которое выходило на небольшую, заросшую диким виноградом террасу.

Прямо перед собой она увидела Нану, которая, гордо закинув назад голову, говорила что-то по-грузински в пустое пространство.

Потом послышался мужской голос откуда-то снизу. Галя встала, на трясущихся ногах подошла к окну вплотную — и… лучше бы она этого не делала.

Перед Наной на коленях стоял Гия, его облитое слезами лицо пылало вдохновением. Он держал Нанину руку и о чем-то молил.

Нана слушала с удовольствием, но без поощрения. Наконец, Гия вскочил на ноги, рванул Нану на себя и поцеловал в губы.

Ночь была светлая, луна и звезды освещали их лица, и Галя отчетливо видела, с какой страстью Нана ответила на этот поцелуй, но уже через секунду она вырвалась из его рук и, замахнувшись, ударила Гию по щеке с такой силой, что вся его исполинская фигура покачнулась.

Потом Нана выкрикнула что-то резкое и, указав пальцем в пол, таким жестом, каким указывают место собаке, повернулась и пошла прочь.

Галя была потрясена.

Гия остался на террасе один, на его лице сияло выражение восторга. Он медленно дотронулся до щеки, по которой ударила Нана, и, мечтательно закатив глаза, поцеловал эту руку.

Галя вернулась на кушетку, ее бил озноб, сказывалось похмелье и шок, пережитый от проникновения в чужую тайну.

Она еще никогда не видела живьем такого проявления страсти. Ее как будто обожгло пламенем этих чувств. И теперь она особенно остро чувствовала бесприютное одиночество.

Галя обхватила колени руками, положила на них голову и горько заплакала о несправедливости устройства мира. В таком положении ее обнаружила наутро Нана.

Свадьба уже давно отшумела, Нана сняла свадебный наряд, и теперь, в будничной одежде, она выглядела особенно свежо и привлекательно.

— Галчонок! — воскликнула она. — Вот ты где! А я тебя по всему дому ищу, с ног сбилась.

Галя подняла голову и посмотрела на Нану из-под опухших век.