В глубине души моей

Позовёт жена к обеду,
К украинскому борщу —
Стопку водки за победу
Непременно пропущу.

Много пить уже не смею,

Но баян беру порой,
Чтоб недуг свой, как умею,
Сгладить пением, игрой.

Вместо нот альбом достану

(жизнь сиротскую свою)
И, подстроившись к баяну,
Вдруг негромко запою

Про цветущие каштаны,

Про девчонку-егозу,
Уронив на мех баяна
Стариковскую слезу;

Про смуглянку, про платочек,

Про печурку и огонь
И про ту, что бродит ночью,
Одинокую гармонь.

Вспомню песни фронтовые

И другие с той весны,
Той, где все ещё живые
Непришедшие с войны.

Посмотрю, как парни наши

На брусчатке держат строй,
Молодые и постарше
От Кремля уходят в бой.

Сколько лет ищу упрямо,

Всё мне кажется – найду.
«Здесь отец твой», – пишет мама.
Только где? В каком ряду?

Сколько их, героев смелых,

Сколько милых светлых глаз
С фотографий черно-белых
С той поры глядят на нас!

Навсегда легендой стали,

Как же мы у них в долгу!
Защитили! Не отдали
Нашу Родину врагу!

Подходи, дружок, послушай,

Как мы с бабушкой вдвоём
В День Победы про Катюшу
На два голоса споём.

В ЖКХ бывает и такое

Присоединяюсь к всеобщему разговору на жилищно-коммунальную тему. История, которую я хочу рассказать, покажется кому-то смешной, хотя она больше похожа на драматический сюжет с оттенком криминала.

В то время, когда жильцы пятиэтажных домов, воодушевлённые решениями 21-го съезда партии, двинулись вперёд, к светлому будущему, слесарь-сантехник Бочкарёв вынужден был уволиться из жилищной конторы № 6, где проработал, если можно так выразиться, почти 10 лет. Был он невысокого роста, а по ширине соответствовал своей фамилии – в дверь с трудом пролазил. Но поскольку все его знали как пьяницу несусветного, то звали его не Бочонком, а Пузырём, и вполне заслуженно. Он приучил жильцов к тому, что прежде, чем подавать заявку в ЖЭК, у них была в наличии бутылка водки, то есть «пузырь», как он её называл. Днём в то время купить водку было невозможно, так как очереди за ней, окаянной, были длиннее самой улицы, на которой она продавалась. Жильцы знали, что Бочкарёв бесплатно и порог не переступит, выходили ночью на дорогу и там создавали свою очередь, чтобы отовариться у таксистов. Другого выхода избавиться от засора унитаза, раковины или от утечки воды из кранов у них не было…

И как только водка попадала в руки Бочкарёва, он тут же, не отходя от аварийного объекта, пил её прямо из горлышка, вернее, выливал, не глотая, себе вовнутрь. Всего пяти секунд хватало ему, чтобы осушить полулитровую бутылку водки. При этом он говорил, что рабочий день длинный, а в груди у него пожар, тушить надо. После пары таких пожаротушений до адресата третьей заявки он добраться уже не мог и укладывался где-нибудь на лестничной площадке отдохнуть до следующего рабочего дня, подложив под голову сумку с инструментом, паклей и сантехническими изделиями. При подведении итогов работы ЖЭКа ко дню коммунальщика оказалось, что у Пузыря выполнено заявок всего ничего, а жалоб в два раза больше, чем у всех вместе взятых.

Сергей Павлович, наш начальник, предложил ему написать заявление об уходе по собственному желанию и в тот же день подписал приказ о моём повышении из дворника в слесаря-сантехника с испытательным сроком две недели. Получилось это кстати. Уж больно надоело мне лёд долбить, мозоли кровавые не заживали. От счастья готов я был хоть в омут головой, лишь бы доверие оправдать. И надо же, подвернулась такая возможность! Очередную заявку по поводу засора канализации, восемьдесят седьмую по счёту за полгода, настрочила пенсионерка Курочкина Анна Фёдоровна, и так как идти к ней уже никто не хотел, эта заявка под общий хохот досталась мне. Помню, входил я к Анне Фёдоровне в квартиру № 12, волнуясь, как на боевое крещение.