В глубине тебя (СИ)

А я будто не могу дождаться лета: уезжаю уже сейчас. Меня как будто пнуло что-то.

Улетаю в Тель-Авив, но не прямиком. Сначала... да-да: в Милан. Сто лет никуда не летала, думаю, как если бы могла разучиться. Все эти годы сидела на пятой точке, а сейчас у нас закрывают-таки старенький Шёнефельд. Теперь у нас все летает из нового аэропорта Берлин-Бранденбург, который строили так долго, что его даже с моим Бланкенбургом не сравнить. Все наши стройки, даже самые «вопиющие», отдыхали рядом с этим мега-проектом. А потому что строительство длилось так долго и столько всего там было, что про аэропорт этот мы, берлинцы, неизменно говорим: «Wir wollen nicht daruber reden». Не хотим говорить о нем, мол. Открытие его пришлось, увы, на первый год ковида.

До Бранденбурга добираюсь на ICE — вернее, сейчас я пока еще в Берлине.

Стоим на главном. Здесь очень душно, как будто сегодня на всей территории вокзала накрылся кондиционер.

Мне скучно. Пробую читать — не читается, работать тоже неохота. Вообще, не хочется прикасаться к каким-либо девайсам.

Смотрю из окна, в котором мне показывают обычное вокзальное кино бесплатно — но и без озвучки. Вон, пожилой мужчина двумя пластиковыми мешками подбирает еду из мусорных урн, вытаскивает из коробки кусок пиццы и старательно завертывает в пакет. Рядом девушка в бейсболке ест пластиковой вилкой жареную лапшу из картонной коробки, взгляд — вдаль. На соседней лавочке о чем-то оживленно беседуют две подруги, одна в трениках и кроссах, другая — в длинном платье и тоже в кроссах, но «шпильками» — эта вытирает глаза и мне не видно, плачет, смеется или просто макияж у нее потек, потому что тут так невыносимо жарко. На лавочке с ними рядом сидит пожилой мужчина в деловом костюме с небольшим чемоданчиком в ногах. На вид он старше того, что обходит мусорки. Деловой мужчина ждет поезда, а сам отдыхает, прикрыв глаза. Тут же стоит солдат бундесвера, весь в камуфляже и с заплечным мешком, и что-то оживленно говорит своему сотовому, оттопырив его от себя.

Вздыхаю, зачем-то проверяю в телефоне рейс — выезжала ужасно рано, когда времени еще было ужасно много, но из-за косяка с ICE теперь, кажется, запаздываю.

Отвечаю на пару сообщений маме — она переживает, как я, зачем поехала на поезде и нельзя, разве, было взять такси.

нормально — отвечаю.

Жарковато сидеть тут, душиться в маске. Скоро в Берлине отменят масочный режим в транспорте, но я этого, увы, не застану.

Неделю назад, когда едва только вылезло солнце, было так свежо и ветрено.

Все свои годы, прожитые в Берлине, то есть, всю свою сознательную жизнь кружилась я в этом ветре, хлебала свежий воздух. Берлинский воздух, пронзительно-прохладный, совсем как одноименный мятный ликер Berliner Luft. Здесь, в духоте вагона мне не хватает сквозняка. Уверена, там, куда я еду, мне его тоже будет не хватать.

***

Мы повстречались с ним неделю назад.

В тот день потеплело, поднялся ветер, и все равно — я не ждала нашей встречи.

С недавних пор мне можно передвигаться без костыля и даже, как заверил врач, «снова» потихоньку начинать заниматься спортом. Мне стало приятно: врач решил, будто до перелома я тоже им занималась. Чтобы не портить приятного ни ему, ни себе, я произнесла удовлетворенно: «Наконец-то» — а на лице изобразила радость.

Хожу я тоже почти своим нормальным шагом, хоть, видно, внушаю жалость окружающим: когда у меня из рук валятся предметы, то непременно кто-нибудь подскакивает, поднимает, подает.

Сейчас, когда роняю читалку на Ку‘Дамме, ко мне подскакивает Рик. Совсем как тогда, когда роняла сотку при первой нашей встрече.

— Привет, — подает он мне читалку и машинально берет за руку, я же в знак благодарности не отталкиваю ни его, ни его руку. А может, не в силах оттолкнуть просто.

Переболела я давненько, но сейчас мне вдруг кажется, будто было это вчера — вновь резко чувствую себя слабовольной и не оклемавшейся. Потому и не ругаю себя за то, что у меня нет сил ему противостоять, да и желания тоже нет.

Неспешно идем вместе, держась за руки.

— Как ты? — спрашивает он. — Выглядишь зашибись. Поправилась?

— Да.

— Круто.

А мне приятно, что он находит меня похорошевшей.

— Ты домой? — спрашиваю.

— Не-а. По делам.

— Ну, ты — как всегда, — смеюсь.

— И ты — как всегда. Ты всегда, как всегда.

Он, хоть и шел по своим делам, сейчас их, кажется, забросил, вернее, уверен, что ему удастся совместить свои дела с моими, а себя — со мной. И мы всегда — как всегда.

— Ты куда шел-то?

— На квартиру.

Он имеет в виду, на их квартиру в КвартирМитте.

— Переехали?..

— Нет пока. Скоро.

Наверно, надо поздравить его с предстоящим переездом, но у меня язык не поворачивается. Затем момент упущен.

Замечаю, что как раз проходим Плюшку. Мы не сентиментальны, да там, на Плюшке и коробка та — уже давно жилая многоэтажка категории «люкс». Интересно, в какой из этих квартир мы с ним тогда...