В глубине тебя

Наплакавшись вдоволь с Рози, валю работать, вернее, дорабатывать.

Работу заканчиваю пораньше в надежде, что еще смогу дозвониться во врачебный кабинет, то бишь, «праксис» д-ра Херца. На фирме не хотелось — а вдруг услышит кто-нибудь. Вдруг кто-нибудь его знает.

Найти номер «праксиса» оказывается не сложно. Вернее, у него не только праксис, а при нем целая частная клиника со стационаром. Ввожу всю информацию, какую сумела подхватить, нахожу его вебсайт и думаю: он.

Конечно, когда, наконец, подрываюсь позвонить, в праксисе включается лишь автоответчик, которому я торопливо рассказываю, кто я такая и что хотела бы записаться на прием, если возможно, в этом квартале. Пока говорю, соображаю, что, если в этом квартале, то, считай — повезло. От этого становится тоскливо и вязко.

Внезапно в мои душевные потрясения вмешивается человеческий голос:

— Симон Херц. Слушаю.

— Здравствуйте, г-н доктор. Моя фамилия Херрманн. Катарина Херрманн. Я… хотела бы записаться к вам на прием, я… — вязкая тоска заставляет меня ляпнуть: —…я знаю, у вас все забито на полгода вперед… я просто надеялась…

— Завтра подходите.

* * *

Ночь проходит неспокойно. Снится, что нам с Каро по тринадцать лет. Мы идем на единственный концерт британской бой-группы Blue в Берлине, а оттуда — прямиком в сауну Бикини-отеля, только вдвоем, без никого. Прямо в парилке распиваем шампанское, от которого она в этот раз не отлынивает.

Каро поднимает свой бокал и говорит:

— Пусть мне нельзя, но — за вас!

Почему снится эта белиберда, я понятия не имею, но надеюсь, что ждать прояснения недолго.

Назавтра заявляюсь в частную клинику в районе Берлин-Шпандау. В светлом кабинете с видом на Цитадель, скорее похожем на спальню с письменным столом и очень удобным диваном, меня встречает моложавый мужчина (я ожидала увидеть умудренного годами и опытом дяденьку), которому никак не может быть меньше лет тридцати семи-сорока, но угадывается, что он на них не выглядит.

С необычайно доброй, нарочито-чудаковатой, пронизывающей улыбкой, которая наверняка помогает ему в работе, д-р Симон Херц, профессор-психиатр и популяризатор психиатрии приглашает меня сесть.

— Чем могу быть полезен?

Его вопрос застает меня врасплох. Я живо оправляюсь от испытанного поначалу разочарования и чувствую, что этот «моложавый-худощавый», улыбчивый, с волнистыми темными волосами, поставленными «петушком», доктор с мягким голосом, наверно, действительно толковый терапевт, может, даже очень. От него исходит недюжинная ментальная сила — недаром же Каро к нему обратилась, недаром доверилась ему.

Вспоминаю об этом и мне вдруг с новой силой становится слезливо и охрененно плохо.

Подавляя рвущееся наружу: «Доктор, помогите…» — прошу д-ра Херца сквозь слезы:

— Пожалуйста, расскажите мне о моей школьной подруге.

* * *

Улыбка на его лице замерзает. Это не гримаса — это он «узнает» меня, вернее, решает, что теперь ему можно показать, что узнал.

Наверно, еще вчера он каким-то образом понял, кто я, поэтому втиснул без очереди в свой плотный график приемов. Наверно, потому что с Каро все очень плохо.

Херц лишь мгновение над чем-то интенсивно думает, затем, словно придумав и решив, говорит:

— Я не имею права, это вы, конечно, понимаете. Но…

Я начинаю понимать, прежде чем он и сам предлагает мне:

— …а расскажите-ка о себе.

— С чего начать?

— С того, что ближе.

— Ладно, — вытираю лицо. — Этой ночью мне приснилась моя подруга. Единственная школьная подруга. Мы знаем друг друга с одиннадцати лет. Она знает обо мне все, а я только вчера узнала, что у нее… психическое… или психотическое… расстройство.

— Это она сама вам сказала? — заинтересованно спрашивает Херц.

— Нет.

Мне стыдно признаться, что я подслушала разговор посторонних людей, а затем полазила в интернете. Молчу.

— Понимаю. Продолжайте.

— Моя подруга рассказывала о том, как ездила в другой город, когда на самом деле ее там не было. Она говорит, что уже много лет там живет. Что у нее там… квартира, работа… Что у нее там выстроена целая жизнь…

— Конфабуляции и парамнезия, — кивает Херц и поясняет: — Некоторые коллеги предлагают диагноз «маладаптивный дейдриминг». Предлагают считать это своего рода переменным или побочным явлением при некоторых видах диссоциативного расстройства личности. Но я не склонен пока.

— К чему не склонны? — «туплю» я.

— Ни принимать предложенного диагноза, ни — в ее случае — вообще останавливаться на диагнозе диссоциативного расстройства. Лично вы испытываете в связи с ее фантазиями какой-либо дискомфорт?

— Нет — кроме того, что я шокирована. Мне хотелось бы знать, от чего у человека появляются психические расстройства.

— От приема наркотиков могут. Могут — и это чаще всего — вследствие тяжелой психологической травмы, перенесенной, например, в детстве.

— Или не в детстве?

— Возможно, и не в детстве. А вот психотические расстройства могут возникнуть при наличии физических заболеваний.

— Ну, — говорю, — у нее, конечно, мигрени… но разве это…

— Она приснилась вам — что она делала?

Рассказываю сон.

— Хорошо. Это из жизни?

— Да. Только между этими событиями почти двадцать лет.