В глубине Великого Кристалла-2

- Ага... А потом я Марс отыскал. Сперва думал, что это сигнальный огонек на трубе, на электростанции. А потом смотрю - он плывет. Красная такая звезда. Вот жалко было, что бинокль не взял с собой.

- Разве в бинокль планету можно разглядеть?

- Все-таки лучше, чем просто так. Видно, что кружок. На копейку похожий...

Юля вспомнила:

- Когда я маленькая была, у нас дома был альбом про космос. И там цветные снимки планет, и Марс тоже есть. Размером с яблоко. И на нем разные пятна видны, полярные шапки и каналы. Только сейчас ученые доказали, что это обман зрения: на самом деле никаких каналов нет.

Фаддейка сказал спокойно:

- Конечно нет. Это остатки стен.

- Каких стен? Фаддейка, что ты опять сочиняешь?

- Не сочиняю. Это защитные стены, чтобы удерживать песок, не пускать его на леса и поля. Про Великую Китайскую стену слышала? Вот на Марсе такие же, только еще больше... Но они уже разрушены, потому что люди там тыщу лет воюют и воюют, строить им некогда... Не хочешь - не верь...

Юля чуть не ответила, что она, может, и поверит, если Фаддейка объяснит, откуда он все это взял. Но поняла, что объяснять он не станет. Фаддейке уже хотелось рассказать о другом. Его лицо засветилось.

- А утром такая заря была! И солнце такое... Громадное! И свет по земле, по деревьям - как волны. И петухи во всем городе заорали. Целая петушиная симфония... - Фаддейкины глаза сияли, и золотая искра озорно дрожала рядом с янтарным зрачком. - Я тогда знаешь что сделал? Высунулся - и тоже как заору по-петушиному! Над всей землей!

Юля засмеялась, представив, как Фаддейка разносит с колокольни бесстрашное "ку-ка-ре-ку!" и волосы пламенеют, будто петушиный гребень.

Он тоже засмеялся:

- Мне даже спать расхотелось...

- А ты что, всю ночь не спал?

Фаддейка поежился:

- Уснешь там... Среди ночи такой кусачий холод сделался...

- А ты не взял ни одеяла, ничего теплого?

- Я телогрейку взял тети Кирину. Да сразу-то не подумал, что она короткая. Закутаешься - ноги торчат, ноги завернешь - спине холодно. Знаешь, как зубами стукал под утро... - Он опять зябко дернул спиной.

- Ты и сейчас зубами стукаешь, - строго сказала Юля. - Почему ты раздетый? У тебя что, кроме этой майки и штанов, надеть нечего?

- Просто мне такой цвет нравится.

- Зачем тебе обязательно этот цвет?

- Надо, - строго сказал Фаддейка.

- Надо не надо, а мерзнуть не годится.

- Да я и не мерзну. Я это... как его... холодоустойчивая порода.

- Ох уж! А сам то и дело сопишь... Вот что, возьми-ка мою ветровку. Это ничего, что длинновата, рукава подогнем.

Юля была уверена, что Фаддейка возмутится: ходить в таком балахоне! Но он только спросил:

- А как же ты?

- У меня в библиотеке куртка есть! - обрадовалась Юля. - Стройотрядовская. Ты за меня не волнуйся.

Просторная коричневая ветровка оказалась Фаддейке до колен. Он послушно ждал, пока Юля подворачивала рукава. Ветер дергал подол ветровки. Фаддейка запахнул ее на груди, покрутил головой и плечами и сказал со странным удовольствием:

- Как боевой бушлат песчаных пехотинцев Лала.

- Каких пехотинцев?

- Да так. Ты не знаешь, - чуть насупился он. Но тут же улыбнулся. То ли Юле, то ли себе.

Вместе они подошли к библиотеке. С высокого крыльца было видно все Заречье. На плоском берегу, почти у самой воды, Юля разглядела телефонную будку. Отсюда она казалась крошечной.

- Я пошел, - вздохнул Фаддейка. - Тетя Кира капусту ждет... Хочешь, я вечером зайду за тобой?

- Хочу, конечно... Фаддейка, послушай...

- Что?

Не надо было спрашивать, но у Юли как-то вырвалось:

- А с кем ты сегодня разговаривал там, в будке? Если, конечно, не секрет...

Она тут же испугалась, что Фаддейка рассердится на такую назойливость. И решит, чего доброго, что Юля требует откровенности в обмен на куртку.

Но Фаддейка не рассердился. Он только опять пнул сумку и сказал очень серьезно:

- Вот это как раз секрет.

...Узловатый высохший ствол был добела выскоблен летучим песком. Кора с него давно облезла, ветки осыпались, и лишь пара крепких сучьев торчала, напоминая скрюченные руки. На высоте плеча темнело дупло - будто разинутый рот древнего идола, каких находят иногда в песках Бурого Залесья.

Старый маршал подержал у щеки витую раковину песчаного моллюска и опустил ее в дупло. Сел на коня. Заправил под кожаный нагрудник бороду, чтобы не трепало ветром. Дах молча наблюдал за ним. Он и маршал понимали друг друга без слов. С того дня, как Фа-Тамир взял начальника патрульной сотни в помощники, они не сказали друг другу и сотни фраз. Но сейчас Дах не выдержал. В его широких, не боящихся песка глазах светилось мальчишечье любопытство.

- Вы и правда говорили с ним, Фа-Тамир?

- Да. И не первый раз...

- Сколько чудес в нашем старом мире...

- Он, оказывается, не так уж стар...

Дах молчал, но смотрел вопросительно.

Маршал сказал:

- Сет недоволен, что мы упустили бывшего командира песчаных волков. Это грозит бедами, потому что волк Уна-Тур растоптал обычаи.

- Он не уйдет далеко.

- Может уйти. Он разведчик и знает дороги.

- Мои всадники тоже знают дороги... Сет не вернется?

Маршал не ответил.