В глубине времён

Светлана Кекова В ГЛУБИНЕ ВРЕМЁН

Шмель пирует в самой сердцевине

Розы четырёх координат.

Арсений Тарковский.

* * *

Стрекозы, крыльями шурша,
восходят вверх в струях эфира.
да не пленят тебя, душа,
парча и шёлк земного мира.

Стволы дорических колонн,
дожди и ласки проливные…
Да не возьмут тебя в полон,
душа моя, цари земные.

Тебе предложен рай и ад,
и лес в языческом убранстве,
где роза трёх координат
не умещается в пространстве.

И ты не спи, душа моя,
иди неведомой дорогой,
и, мир на тень и свет двоя,
устами уст его не трогай.

Великие эпизоды из жизни пчёл

памяти Инны Лиснянской

1

…Адама охватило ликованье,
когда он Книгу Бытия прочёл.
Он ввёл в простую ткань существованья,
а, может быть, и в ткань повествованья
фрагмент из жизни медоносных пчёл.

Предмет и слово были для Адама
единой сутью. Он не различал
двух планов жизни, двух её начал,
тревожных и простых, как звук тамтама.
Адам следил за тем, как из дупла
таинственные пчёлы вылетали,
рассматривал какие-то детали,
которыми украшена пчела:
вот усики, вот лапки, вот крыла,
вот хоботок подвижный — и так дале.

Роились непонятные слова
вокруг Адама; жалили, жужжали,
но каменные ждали их скрижали —
там, на Синае, в глубине времён,
где он, Адам, грехом своим пленённый,
был смертным мёдом жизни опьянён…

2

Как странно сотворён пчелиный рой!
Он на роман похож или на повесть,
где некий собирательный герой
пыльцой цветов свою врачует совесть.
Он пьёт нектар, как олимпийский бог,
и чёрной не боится он работы,
и душу, что отдал ему цветок,
спокойно запечатывает в соты.

Пчелиный рой, как некий рай, возрос
в долине между Тигром и Евфратом,
он жив работой восковых желёз,
он распылён — и неделим, как атом.

А в медоносном улье словаря
живут слова — узоры и заря,
гора и горе,
зло, зола и злато,
цветок и ветка, око и окно…
И бездна, презирающая дно,
вновь на Адама смотрит виновато.

3

Мы спать хотим. Но кто из нас поймёт,
когда и где мы собирали мёд —
в оврагах, ямах, на местах открытых,
с каких цветов — целебных, ядовитых,
с подсолнухов, крапивы, чабреца?
Мы спать хотим. На нас цветов пыльца.

Мы спать хотим. Растёт сорочья пряжа,
готовятся вьюнок и лебеда
губить посевы. Сладкая поклажа
пчеле бывает в тягость иногда.

Мы спать хотим, но если мы уснём,
то кровь Адама загустеет в венах.
и кто ему шепнёт,
что высыхает днём
роса на перуанских хризантемах?

4