В гнезде Орла

— Большая, Арин! — Герман осуждающе посмотрел на неё. — Нельзя сваливать всех под одну гребёнку. Иначе чем ты будешь отличаться от тех, кого сама же и ненавидишь, — его спокойствие начало улетучиваться. — Вот Анна и Максим, они выросли в семье немцев, им с самого раннего детства вбивали в уши нацистскую пропаганду, но они почему-то не хотят уничтожать всех и вся, в отличие от тебя.

— Вы сами же сказали, они выросли в семье немцев. Почему им ненавидеть фрицев, — Арина с недоверием посмотрела на Анну и Максима. — У вас с детства два голоса, а у меня один. Этим всё сказано. Думаете вы русские? Нет, вы немцы. Выросли в семьях тех, чьи предки вырезали мой народ, — она затушила сигарету об пепельницу. — Пойду помоюсь.

Арина ушла в ванную, показательно громко хлопнув дверью.

— Вы простите её. Она не такая, как может показаться на первый взгляд, — тяжело вздохнул Герман. — Просто недосып и тяжёлая работа выматывают. Ей нужно отдохнуть.

— Складывается ощущение, что ей ещё нужен мужик, — отметил Максим.

— Не без этого, — согласился с улыбкой Герман. — Я очень рад, что такие, как вы, на самом деле с нами.

— Какие? — спросила Анна.

— Образованные, — ответил Герман. — Сейчас очень много людей, даже имея образование, не могут связать двух слов, имеют скупой словарный запас и хотят только благ для себя хорошего. Неважно, это немец или европеец с правами, как у вас, или такие люди, как Арина. Умы одних пропитаны мыслями о значимости расы, других — ненавистью к этим самым «высшим» расам. Алексей Петрович часто говорит, что Рейх самолично себя уничтожил, давая многим народом большее количество прав, но в тоже время, надо отметить, если было не было таких, как вы. — он посмотрел на Анну и Максима, — Власть Берлина продолжила оставаться такой же сильной, и они могли впрямь задуматься о тысячелетнем Рейхе. — Возникла пауза. — Вы наша надежда. Не я, не Алексей Петрович, не тем более Арина. А именно вы. Ведь иной раз лидеры сопротивления, да и что скрывать, и я мыслю, как Арина. Уничтожить нацизм, фашизм и прочее вместе с их последователями. Вот только, исполнив все наши планы, не уподобиться бы им.

Анна и Максим внимательно слушали Германа. Он говорил очень важные вещи. Важно в любой ситуации сохранять трезвый рассудок, не сгребать в одну кучу с монстрами, которые думают о своём превосходстве перед другими расами, простых обывателей, которым просто вбили в головы тонны пропаганды через говорящий ящик. Они не виноваты, что верят. Дело Йозефа Геббельса продолжает жить.

— Вы не голодны? — вдруг спросил Герман задумавшихся гостей. — Мы можем что-нибудь заказать.

Анна и Максим отказываться не стали, и вскоре приехала доставка. Герман заказал на всех четверых картофельное пюре с колбасками.

Пока все ели, он рассказывал о городе. Многое Анна и Максим успели, только приехав, увидеть своими глазами. Шварцланд был не единственным в Рейхе городом, в котором жили люди без надежды. Они работали день ото дня. Всё для них было одним сплошным днём сурка. Ничего не менялось и не должно было измениться. В подобные Шварцланду города могли свозить людей, несогласных с политикой. Они не считались политзаключёнными просто потому что не были опасными для Берлина. Так, горстка, «выживших из ума» людей, которым не нравилось жить в «великой» стране. Интересно, почему?

День постепенно близился к завершению. Стало смеркаться. Последние лучи заходящего солнца начали проникать в комнату. Герман посмотрел на часы. Было двадцать минут восьмого. Анну и Максима пора отправлять на поезд до Кракау.

— Ваш поезд через полтора часа, — сказал Герман. — Собирайтесь.

Глава 11

Харм получил сообщение от Клауса. Майор смог выяснить, кто стоит за подрывом линкора, а также о бардаке на черноморском флоте Рейха.

— До чего мы докатились. За свои офицеры, продают страну за джинсы и пепси. — подумал Харм о Ботмере, которому пообещали укрыться в Америке. — Если так и дальше пойдёт… страна окажется ещё в большой заднице, чем есть сейчас. Лучше сразу отдать русским захваченные территории и сдаться японцам.

Омрачало состояние Харма и нахождение в больнице. Он пришёл проведать своего давнего друга. Директор Абвера прошёл в больничную палату, где на больничной койке лежал иссохший старик, почти мертвец, лысый, с большими мешками под уставшими стеклянными глазами. От него буквально пахло смертью.

— Здравствуйте, герр Штайнмайер, — поздоровался Харм с больным и отсалютовал. —Хайль Рейх!