В годину славы и печали

– Увы, нет, ваше величество. Дирижабль уже готов подняться в воздух, но он не способен лететь с полной боевой нагрузкой, – с лицом, полным скорби, ответил ему Берг.

– Ну, а с минимальной нагрузкой он сможет долететь до Берлина и уничтожить русскую полевую ставку? Ведь для этого не обязательно брать бомбы. На мой взгляд, будет вполне достаточно химических зарядов, – не унимался кайзер.

Берг на мгновение изобразил на своем лице маску сомнения, а затем отчеканил:

– Это невозможно, ваше величество. Дирижабль еще не прошел апробацию рулей горизонтали и высоты. Без этого испытания посылать экипаж на задание, значит, толкать людей на верную гибель.

– Жаль, очень жаль, – молвил Вильгельм, с горечью расставаясь с мыслью громко хлопнуть дверь перед уходом.

– Но без боевой нагрузки дирижабль вполне способен перевезти вас, ваше величество, в Швейцарию, а оттуда в Испанию или любой другой уголок мира, – искренне воскликнул Берг, очень надеясь, что Вильгельм согласится. Генерал узнал, что его имя внесено союзниками в список людей, подлежащих немедленному аресту и преданию особому трибуналу. Именно на спасение своей жизни и были направлены все его действия. «Бисмарк» был полностью готов, и Берг просто-напросто саботировал приказы императора.

Вильгельм с сожалением посмотрел на собеседника, а затем молвил:

– Спасибо за заботу, Берг, но я вынужден отказаться. И дело тут не в моем недоверии вам, вы мой самый преданный генерал. Просто вы не были рождены монархом и потому не знаете, что жить в безвестности и вдалеке от родины для меня самая худшая кара из всех возможных. Я уже нашел для себя укрытие в Голландии и вскоре отправлюсь к границе для ее перехода. На прощание благодарю вас за все, что вы сделали для рейха, а значит, и для меня лично. Надеюсь, что вы с честью выполните мой последний приказ. Уничтожьте наши два последних дирижабля. Я не хочу, чтобы они попали в руки врагов и потом служили им. Сейчас я прикажу написать приказ, и вы сразу отправитесь в Рюбецаль.

Подобные намерения кайзера совершенно не устраивали Берга, и он решил схитрить.

– Ваше величество, вы только что говорили об измене, и я не удивлюсь, если она уже стоит за этими дверями. Для полного сохранения тайны и избежания возможного саботажа со стороны предателей я бы не рискнул доверить это дело бумаге. Думаю, вам просто следует отправить сообщение в Рюбецаль о моем приезде со специальной миссией. Ее тайну будем знать только мы с вами, и тогда уже точно никто не сможет помешать мне выполнить ваш приказ.

Слезы благодарности навернулись на глаза Вильгельма от этих слов, и он сделал все, как того хотел Берг.

За окном императорского кабинета в Шарлоттенбурге был уже вечер, когда кайзер решил покинуть ставку. Император никого не известил о своих намерениях, сохраняя их в полной тайне. Через адъютанта он известил Гинденбурга, что отправляется в войска, и, сев в автомобиль, отправился в путь.

Рано утром 26 декабря Вильгельм прибыл на германо-голландскую границу в сопровождении личной охраны. Здесь его уже ждали. Заранее извещенные о приезде высокой персоны голландские пограничники услужливо распахнули проход в проволочных заграждениях, разделяющих два государства, и взяли на караул.

Столь радушное отношение голландцев к германскому монарху объяснялась теми большими суммами денег, которые Вильгельм регулярно переводил в Амстердам на свои личные счета с самого начала войны. Последний перевод был осуществлен три недели назад, приблизив сумму денежных активов императора к миллиону долларов. Вместе с ними в Голландию была отправлена личная коллекция картин императора, вкупе с богатейшим собранием почтовых марок.

Холодно козырнув на прощание офицерам личной свиты, Вильгельм вступил на землю Голландии вместе с любимой собачкой и саквояжем, в котором кроме личных вещей находился походный сервиз, заботливо упакованный императором.

Едва весть о бегстве императора достигла Шарлоттенбурга, Гинденбург получил полную свободу рук, и старый фельдмаршал стал действовать. Первым делом он сел за написание письма, в котором от имени верховного командования предлагал союзникам вступить в незамедлительные переговоры по заключению перемирия. Своим посланцем Гинденбург к генералиссимусу Фошу избрал полковника Шеера, приказав ему встретиться с французским военачальником лично и вручить письмо не позднее завтрашнего утра.

Отправляя своего посланца с предложением о перемирии к Фошу, Гинденбург мелко мстил русским, отдавая пальму первенства по заключению перемирия не им, чьими героическими усилиями была одержана эта победа, а их союзниками.

Затем фельдмаршал отправил открытые депеши командующему Западным фронтом кронпринцу Вильгельму и командиру экспедиционного корпуса в Англии фон Хорну. В ней он сообщал о бегстве кайзера из армии. Как старший по должности приказывал им немедленно прекратить военные действия и ждать дальнейших распоряжений ставки.

И только после этого Гинденбург обратился с прощальной речью к войскам уже не существующей империи.