В году 1238 от Рождества Христова

Милован с десятком опытных оружников бегал по верхней площадке тына по всей его длине, вступая в бой на тех участках, где намечалась опасность, перевес татар. Хорошо еще, что обойти тын по снегу у татар не получалось. В перестрелке лучников в лесу они, даже имея численное преимущество, несли куда большие потери, чем лучники Милована – охотники привыкшие с луком охотится именно в лесу. Куда напряженнее было на самом тыне. Татары шли на приступ волнами, сменяя друг друга, уставших сменяли свежие и напор не ослабевал. Тут еще три десятка ополченцев пришлось срочно отправить в село для борьбы против просочившихся лесом татарских поджигателей. Защитники тына все больше уставали, начали сказываться и потери, убитые и раненые, которых уже некем было заменить – весь резерв был брошен в бой. Слава Богу, прибежавший отец Амвросий сообщил, что по крайней мере все женщины и дети покинули село и ушли к гати и там уже вовсю идет переход и переправа имущества. Но вздохнуть с облегчением не пришлось, к татарам подходили все новые сотни. Милован воспользовавшись кратковременной передышкой, отправил гонца к Ждану с приказом бросать овраг и на снегоступах, что есть силы всем прибыть к тыну – надо было еще хоть немного продержаться. Ждан всегда с полуслова понимал Милована. И здесь он, поставив своих людей на снегоступы, вскоре уже был у тына, а татары от оврага в глубоком снегу не могли за ними поспеть.

Именно с помощью Ждана и его людей удалось отбить очередной приступ. Татары отхлынули и стали перегруппировываться, готовя новую атаку. Милован понимал, что если продолжать удерживать тын до последнего на нем придется положить всех мужчин. Понимал это и Ждан.

– Уходи Мил… забирай всех и уходи. Как только сюда дойдут те, которые от оврага по нашему следу идут, тогда тут нам всем пропасть! – громко, чтобы слышали все, кричал Ждан.

Милован колебался. Долг чести призывал именно его остаться во главе людей прикрывающих общий отход. И на этот раз Ждан понял Милована без слов:

– Мил… не смей здесь остаться! Уходи. Веди мужиков к гати, я с оружниками останусь, задержу поганых, иначе все поляжем. Иди скорей, ради Христа. Без тебя весь народ наш загинет… И племянницу мою, Боянку не забудь… помоги ей, если что…

Милован, конечно, понимал, что Ждан абсолютно прав, и хоть ему было совестно, не по себе, он скрепя сердце скомандовал:

– Всем мужикам-смердам вниз…

По гати непрерывным потоком шли люди, с поклажей и без оной, все движение застопоривалось, когда кто-то оступался и падал, самых немощных вели под руки. Идти, вроде, не так уж далеко, всего двести с небольшим сажен до твердой земли. Но гать была зыбкой, скользкой и узкой. Организованные старостой молодые и средних лет смердки, худощавые, крепкорукие, скорые на ногу, переносили поклажу с саней и тут же возвращались назад и брали следующую – большинству русских женщин всегда приходилось надрывно работать во все времена. Таким образом, перенесли имущество и из церкви и из княжьего и поповского домов. Далеко не так сильны и сноровисты были дворовые княжьи и поповские женщины. Но тяжелее всех пришлось матушке Марфе. Для нее даже езда от церкви до гати на санях далась с трудом. А по гати дородную попадью повели под руки две крепкие девки-смердки. Нелегко пришлось и хрупкой Веселине, но она все же без посторонней помощи пошла по гати, украдкой поглядывая на отца Андрея, который шел, не выпуская из рук все тот же сундучок с книгами. Голуба во время езды на санях до гати немного пришла в себя… но пройдя по гати совсем немного у нее вдруг закружилась голова и она упала, неловко подвернув ногу. Ей попытались помочь находящиеся рядом дворовые девки, но Голуба вообще не могла наступить на ногу, и ее даже вести под руки как матушку Марфу было невозможно. Движение застопорилось на этот раз из-за княгини. Крепких смердок способных нести столь тяжелую ношу, не говоря уж о мужиках, рядом не оказалось. Бояна, шедшая позади всех, спросила, почему встали. Ей ответили, что княгиня Голуба упала и ее не могут поднять. Бояна протолкалась к месту «затора» и увидела, как дворовые девки безуспешно пытаются приподнять стонущую Голубу…

– Отойдите… я ее понесу…

Закинув меч за спину, Бояна просунула руки под шубу одетую на Голубе, поднатужилась, подняла и понесла… Все остававшиеся без малого двести сажен Бояна ни разу не остановилась и не передохнула. Сначала вроде показалось даже не очень тяжело, потом нелегкая сама да еще в зимней одежде Голуба словно стала прибавлять в весе. Руки затекли, ноги стали дрожать… Едва ступив на берег, Бояна опустила свою ношу и сама тут же рухнула без сил. Чуть отдышавшись и перепоручив Голубу ее дворне, она побежала по гати назад, чтобы там, если понадобиться встретить татар…