В годы большой войны

— Иди за мной! — рассерженно приказал фельдфебель и повел солдата к дежурному офицеру. Перед дверью он замедлил шаг, рассчитывая, что упрямый солдат одумается и козырнет как полагается, тогда его можно будет отпустить на все четыре стороны. Но лицо солдата-фронтовика сохраняло выражение сердитого упрямства. Жандарм пожал плечами и распахнул дверь.

За столом сидел дежурный обер-лейтенант, он молча взглянул на вытянувшегося перед ним солдата. Жандарм доложил, что произошло на перроне.

— В какой же воинской части так плохо воспитывают солдат? — спросил офицер, тоже не придавая особого значения этому пустячному инциденту.

— Старший стрелок Хельбрехт, третья рота двести одиннадцатого полка! — отрапортовал задержанный солдат.

— Как, как ваша фамилия? — насторожившись, переспросил дежурный офицер.

— Ганс Хельбрехт.

Жандарм, доставивший солдата, подумал: «Бывает же так — однофамилец нашего обер-лейтенанта…»

— Какого года рождения? — спросил офицер.

— Двенадцатого ноября девятьсот двенадцатого года.

Дежурный комендант поднялся из-за стола и вплотную подошел к задержанному.

— Вы сказали, что служите в двести одиннадцатом полку? — переспросил он.

— Так точно! В третьей роте…

На лице обер-лейтенанта отразилось сначала удивление, затем тревога, почти испуг.

Ганс Хельбрехт… Его младшего брата тоже зовут Ганс Хельбрехт… Та же дата рождения, тот же полк. Мать писала, что от Ганса вот уже два месяца нет писем с фронта. Он пропал без вести… Этот человек присвоил его документы. Зачем?

— Может, ты еще скажешь, что родился в Мерзебурге?! — медленно произнес Хельбрехт-старший и стал расстегивать кобуру. Но солдат успел его опередить: резким и сильным ударом в солнечное сплетение он свалил офицера и, бросив ранец, одним прыжком очутился за дверью. Офицер корчился на полу не в силах произнести слова. Жандармский фельдфебель бросился к нему, потом выскочил за солдатом, но тот был уже далеко — бежал вдоль перрона. Полицейский выхватил пистолет и сделал предупредительный выстрел. Солдат продолжал бежать. По радио передали команду: «Всем оставаться на своих местах! Всем оставаться на своих местах!» Поднялась стрельба. Кто-то упал ничком на платформе, кто-то забежал в вагон поезда, все еще стоявшего у платформы, другие остались на месте, выполняя команду, прогремевшую по радио. Растерянно стояли медсестры; опустив термосы с кофе, испуганно жались друг к другу побледневшие девицы. Достигнув края перрона, беглец спрыгнул на рельсы и помчался по шпалам, широко выбрасывая ноги, как бегун на спортивных соревнованиях. Теперь ничто не мешало стрелять по беглецу, и пули все чаще ударялись в шпалы, в песок, рикошетили рядом с бегущим.

Солдат бросался из стороны в сторону, вертел головой, стараясь найти лазейку в заборе, тянувшемся вдоль железнодорожного полотна, попробовал перемахнуть его. Но вдруг он начал тяжело припадать на одну ногу, сделал несколько шагов, круто повернул к забору, сделал попытку перелезть и рухнул на землю…

Когда подбежали жандармы, солдат был еще жив, с мертвенно-бледным лицом, он судорожно сжимал и разжимал руку, захватывая песок и щебень.

Военный врач оказывал раненому первую помощь, когда невесть откуда появившаяся закрытая машина подобрала арестованного, и автомобиль с включенной сиреной исчез в лабиринте берлинских улиц. Все произошло молниеносно. Перрон вокзала на Фридрихштрассе заполнился новыми пассажирами, и жизнь пошла своим чередом.

Солдата, выдававшего себя за Ганса Хельбрехта, доставили в контрразведку. Конечно, в гестапо сразу узнали о происшествии и доложили Гиммлеру. Тот ревниво и рассерженно спросил — почему же абвер[2] опередил тайную полицию в таком деле. Между абвером и управлением безопасности издавна существовало скрытое недружелюбное соперничество. «Конечно, — подумал Гиммлер, — Канарис уж не замедлит доложить фюреру…»

В тот день рейхсфюрер Гиммлер был на приеме у Гитлера и как бы между прочим спросил: какие показания дал задержанный на берлинском вокзале. Гитлер вообще ничего об этом не знал. Из абвера ему не доложили. Разразилась буря. Гитлер приказал вызвать адмирала Канариса. Шеф абвера подтвердил, что задержанный находится у него, но лежит без сознания и получить от него показания пока невозможно. Гитлер сказал: «Этот человек нужен нам живым, а не мертвым… Отправьте его в гестапо».

Теперь для Гиммлера было делом престижа выяснить все, что касалось «дела Хельбрехта». Когда арестованного везли в санитарной машине на Принц-Альбрехтштрассе, где помещалось имперское управление безопасности, раненый ненадолго пришел в себя. Сотрудник гестапо спросил: «Ты кто? Зачем приехал в Берлин?»

Раненый не ответил и снова потерял сознание.