В годы большой войны

Они заняли в Париже маленький домик вблизи Версаля. Рядом жила Анна Зегерс — писательница тоже эмигрировала из фашистской Германии.

Вместе с другими политическими эмигрантами, которым удалось вырваться из Германии, создали пресс-бюро, назвав его «Независимым агентством печати» — «Инпресс». В первом же вышедшем бюллетене четко выразили свои антифашистские взгляды — писали о свирепом терроре в гитлеровской Германии, об угрозе мировой культуре, исходящей от воинствующего фашизма.

По французским законам, во главе любой редакции, любого печатного органа мог стоять только гражданин Франции. Быть редактором «Инпресс» согласился писатель Рено де Жувенель, человек левых взглядов, убежденный противник фашизма, понимающий, какую угрозу он несет европейским странам.

Вскоре бюллетени «Инпресс» снискали популярность среди прогрессивных газет в Европе. Бюллетень выходил на французском и английском языках, читали его не только в редакциях газет, но и представители широких кругов Парижа, Марселя, Лиона — противники гитлеровского разгула, о котором так убедительно писал «Инпресс».

Деятельность Независимого агентства все больше привлекала внимание прогрессивных слоев Европы. Узнали о нем и в Берлине. Нацистские главари не стеснялись в развязных угрозах по адресу издательства, а Гитлер назвал его наиболее опасным противником нацистской Германии.

3

Эгон Эрвин Киш уезжал в Австралию, и парижские друзья собирались проводить его на Лионском вокзале. В Париже наступила осень, моросил дождь и на Бульварах холодный ветер сбивал последние листья с обнаженных деревьев. Близился вечер, пешеходы укрывались от непогоды под черными, промокшими зонтами. Шандор с приятелем пробирались к вокзалу. До отхода поезда оставалось не много времени, и они торопились. Прошли через Плас де ля Конкорд с египетским обелиском, с фонтанами, показавшимися такими ненужными в пелене пронизывающего дождя.

Миновали отель «Крильон». Над подъездом полоскались в дожде югославские флаги — Париж ждал приезда короля Югославии Александра. Из-за угла выскочил мальчуган с непокрытой головой, в короткой куртке и теплом шарфе. Рукой он придерживал конец шарфа, прикрывая им мокрые волосы, в другой держал пачку газет и звонко кричал на всю улицу:

— Последние известия!.. Убийство югославского короля в Марселе!.. Смерть министра Барту!..

Газетчик совал газеты в руки прохожих, торопливо опускал монеты в карман и спешил дальше.

— Убийство югославского короля Александра!..

Новость стремительно разнеслась по Парижу. Крики продавцов газет сопровождали Шандора и его спутника до самого вокзала. И на перроне, встретившись с Кишем, прежде всего заговорили о невероятной новости.

— Я не удивлюсь, — сказал Киш, — если узнаю, что это дело берлинских террористов. У них длинные руки.

— Но его могли убить и хорватские анархисты, — возразил Шандор.

— Нет, нет, — убежденно воскликнул Эгон. — Может быть, руками хорватов, но нити, несомненно, тянутся к Гитлеру… Надо помнить, кому выгодно покушение. Король противостоял давлению Берлина… Ну, а с убийством Барту прекратятся и разговоры о франко-советском договоре… Кому это не ясно…

Разговор оборвался. Кондуктор дал сигнал, и поезд тронулся.

События в Марселе вскорости сказались на работе «Инпресс». Антигитлеровские настроения в кругах французских буржуа начали слабеть, сторонники тесных отношений с фашистской Германией брали верх. Появление Лаваля в правительстве Франции усилило эти тенденции. Все чаще слышалось: «Инпресс» поссорит Францию с Гитлером».

Занимаясь журналистикой, Шандор не оставлял своей картографии. Он сотрудничал в редакции «Большого советского атласа», был связан с Британским картографическим обществом, участвовал в заседаниях географических съездов. И когда получил приглашение посетить Московскую редакцию атласа, с радостью откликнулся на это приглашение.

Плыл пароходом на Ленинград, минуя Германию.

Редакция помещалась в Зарядье, рядом с Красной площадью, в старинном боярском доме, среди таких же древних зданий под черепичными крышами, с окнами-амбразурами и сводчатыми, тяжелыми входами. Чудесный уголок старой Москвы; после кипучей обстановки парижского «Инпресс» Шандору Радо приятно было погрузиться в тихую, спокойную атмосферу академической редакции. Схемы, диаграммы, развешанные на стенах тесного, длинного коридора, кипы готовых карт, привезенных из типографии, запах краски — все доставляло ему наслаждение. И встреча с давним другом-коллегой Николаем Николаевичем Баранским, с которым связывали его долгие годы совместной работы…