В голове моей опилки...

Медленно, но верно мы приблизились к концу этой книжки, хотя хронологически – это самое начало моей работы в журналистике. Попал я в профессию удивительно просто. Начал подрабатывать на третьем курсе университета в крупнейшей южноуральской газете «Челябинский рабочий». Главред «Челябки» Борис Киршин одновременно был деканом отделения журналистики. Похоже, у меня стало получаться писать, поскольку после защиты диплома Киршин предложил остаться в штате. Вот и все...

Итак, конец 90-х. Я веселым козликом взбегаю на четвертый этаж и открываю дверь в кабинет. Поначалу у нас в отделе информации был всего один компьютер на пятерых, но и тот вечно был занят завотделом, ведущим с машиной бесконечные шахматные баталии.

А еще не было мобильных телефонов, и можно было убить день, пытаясь дозвониться до пресс-секретаря УВД города. Зато мы курили прямо в кабинете (это же картину писать можно: сигарета в зубах направлена в потолок, один глаз прищурен от попавшего в него табачного дыма, голова задрана, второй глаз косит на желтый лист плохой бумаги, а он судорожно корчится под ударами литер).

Работали мы с огоньком. Мнение областной газеты имело такой вес, что после критической статьи можно было рассчитывать на ту самую защиту слабых от сильных, о которой я упомянул в начале. Ну, или на расширенное заседание какого-нибудь райсовета с пропесочиванием упомянутых в статье чиновников.

Социальной своей ролью мы гордились, и работу делали тщательно. Что уж скрывать, выпивали на работе постоянно. Это было в порядке вещей, как курение в кабинете, и нисколько не мешало выполнению поставленной задачи. Четвертый этаж – это скопище отделов, да, в те времена никто не слышал о проклятых «ньюсрум», в которых нынче располагаются почти все редакции.

Ну ладно, прошла планерка, день расписан, оперативные службы обзвонены, пора подумать о душе. Пятый этаж, эмпиреи, обитель богов и начальства и секретариат.

В секретариате дым коромыслом. Два секретаря Олег и Антон, вооружившись строкомерами, рисуют очередной номер «Челябинского рабочего». На балконе девятиэтажки напротив резвятся обнаженные барышни. Это они сделали надпись мелом на бетоне: «Антон, we loves you!» Секретариат – это... Трудно сказать. Сейчас, в компьютерную эпоху глупо чертить газетную полосу линейкой, на которой вместо сантиметров написаны гарнитуры шрифтов. Нужная штука. Вы когда-нибудь пили водку по строкомеру? «А накапайте мне сто строк петитом...» – берется стальная линейка-строкомер, приставляется к стакану, отмеряется напиток. Антон Лапин и Олег Лабастов (главреды серьезных изданий сегодня) в этом плане были утонченные перфекционисты: напиток должен быть холодным, дозы должны быть равными.

Но тогда газеты рисовались не компьютером, а руками и линейкой, и секретариат ежедневно засиживался допоздна. В ожидании полос сочинялись песни, игралась «тыща», пилась водка под изысканную закуску, писались в толстых бухгалтерских книгах дневники посиделок. Так вот, надпись на балконе появилась во время взлета секретариатской группы «Пятая власть». Поклонниц тогда у них было множество. И неудивительно: на фоне юр шатуновых и прочих «миражей» из окошка любого ларька «Пятая власть» играла драйвовый и свежий рок-н-ролл. Сочинялся он в прокуренном секретариате между поисками квадратных сантиметров для некролога, который должен стоять на последней полосе, и стопарем водки, уже на полосе этой стоящим. А завтра... «А завтра с утра мы пойдем на Труда!» – оптимистично сообщалось в одной из песен «Пятой власти». На улице Труда, в тополиной роще недалеко от Дома печати располагался пивной ларек – душевная пристань и лекарь, возвращающий Музу к жизни.

Мда... И вот в один из тихих дней в кабинет отдела информации зашел бравый парень в армейской шинели. Он как-то подозрительно интимно поздоровался со всеми и подошел ко мне. Познакомились. Роман Грибанов работал в «Челябке» до меня, а потом ушел в армию. Сейчас вернулся и вполне обоснованно претендует на запись в трудовой книжке. Я загрустил, увидев соперника. Однако мы моментально подружились и начали писать репортажи вдвоем – явление настолько редкое, насколько странное. Мы ведь были абсолютно разными. Рома ненавидел томатный сок, который я очень любил, а я не благоволил к джазу, до которого Грибанов был большой охотник. Но не в этом дело. Наш творческий тандем объездил всю область, написал кучу социальных репортажей. Все их приводить нет смысла. Вот – два, самых удачных, пожалуй. Удачных еще и в том плане, что они не привязаны к моменту или ситуации. А еще возвращают нас с вами на милый моему сердцу Южный Урал. И – нисколько не кривлю душой – имеют вполне осязаемую этнографическую ценность.

ДВОЕ В ЛОДКЕ, НЕ СЧИТАЯ ВОДКИ

Река для каждого своя