В голове моей опилки...

Естественных врагов в здешних водах у манты нет. Для акул она велика, человек на нее не охотится – слишком жесткое мясо. Ведет манта исключительно миролюбивый образ жизни, кружа над подводными возвышенностями и процеживая планктон. Исключительно привлекательное животное. Я нырял с группой «уточек» – новичков, приглядывая, чтобы не случилась нештатная ситуация. По этой причине обычно шел немного позади и выше группы, чтобы удобнее было обозревать подопечных. Когда я увидел, как Йота отчаянно машет рукой, призывая меня распластаться на дне, было уже поздно. Метрах в десяти прямо на меня шла примерно четырехметровая манта. Резко выдохнув, я начал опускаться на дно, не отрывая глаз от самого, пожалуй, красивого существа на этой планете. Манта парила, взмахивая крыльями так медленно и плавно, что совершенно загипнотизировала. Вот она уже надо мной и ее белоснежное брюхо можно достать рукой. Через долю секунды она в нескольких метрах и только легкий вихрь из планктона завивается спиралью около тебя. Наваждение прошло, и я присоединяюсь к группе, сидящей на дне. Королева возвращалась, трапезничая, кругами собирая дань с подданных.

***

Примерно такой же неожиданностью оказалась Арктика, попасть в которую немногим легче, чем полететь в космос. Но у меня получилось, за что, опять же, спасибо профессии. В Арктике я оказался, можно сказать, случайно: по электронной рассылке пришел спам, я набрал номер телефона, предложил репортаж редактору, получил командировочные – и был таков. Леня Бершидский, тогдашний главнокомандующий «Русским Ньюсвиком», слегка смущаясь, попросил: «Серега, там... Это... Короче, привези моржовый хрен». Леня был политкорректен, но я его понял.

Чтобы «Илюшину-76» пересечь атмосферу над Москвой и анадырьским аэропортом, надо восемь часов, полтора литра вина и книжку «покет-бук» формата. Еще нужны деньги и желание, потому что мероприятие по доставке двух тонн человеческих тел и разнообразного железа довольно затратно. Но интересно, надо признать. Другой мир, который недоступен простому смертному, потому что перед воротами рая стоят церберы в форме пограничников...

ЗАКУЛИСЬЕ АРКТИКИ: В ПОИСКАХ МОРЖОВОГО ХРЕНА

Знатно отоспавшись на трех креслах правого самолетного ряда, я протер глаза и глянул в иллюминатор. С высоты восьми километров Чукотка выглядит, как налоговая декларация губернатора Романа Абрамовича – такая же пестрая, блистающая озерками, реками и обширными оленьими пастбищами – полная бессмыслица. Посадка была жесткой. Ветер, гуляющий по краю континента, разворачивал «Ил» чуть ли не боком, глубокие стыки плит ВПП добавили тряски.

Примерно час после посадки в салоне самолета продолжался осмотр паспортов и разрешения на посещение приграничной зоны. Потом мы вышли. Двадцать человек из России, Америки, Франции, Голландии и Германии в унисон оглядывали мрачные чукотские просторы. Это был не Анадырь. Это был поселок Угольные копи. Аэропорт – в поселке. Город – через пролив. Анадырь даже виднелся. В дымке, стоящей над проливом, резвились белухи и прочая морская нечисть, которой тут полно. Нагрузившись рюкзаками, мы встали на пристани. Судно – я называю его судном, потому что кораблем больничную утку не назовут – скребло ржавым боком металлический уголок волнореза. Это корыто рассчитано на 18 человек, судя по надписи над капитанской рубкой. В него загрузились: 30 турков, призванных улучшить облик Анадыря, их скарб, упакованный в клетчатые китайские сумки, 20 экспедиционеров (настало время назвать повод нашей поездки – поиск останков теплохода «Челюскин»), рюкзаки, кошка (сам не понимаю, откуда она взялась), сидящая на корме чайка. Похоже, в чайке и была проблема. Шторм в Анадырьском проливе раскачивал кораблик, как тазик с хомяками. Но было здорово. Когда борт вставал перпендикулярно поверхности моря, можно было наблюдать, как внизу плавают белухи. Турки относились к происходящему безучастно, по-моему, молились. Мы хрипло орали, капитан сосал трубку.

...Анадырь производит впечатление детского сада, образцово-показательного учреждения, раскрашенного в красное, зеленое и желтое. Гигантская фигура Святого Николая встречает корабли, входящие в бухту. Николай раскинул руки, а за ним – скульптурная композиция про первых революционеров Арктики. Центральная, она же единственная пешеходная, улица должна веселить обитателей Заполярья – дома в вышеназванном колоре, и даже единственный приличный бар с собственной пивоварней цветаст до неприличия. Впрочем, в Анадыре мы пробыли недолго – ночь, обед, визит в музей. Дальше была долгая ночь, когда мы пытались перетащить вещи со старенького баркаса на ослепительно белый в свете прожектора, но отчаянно рыжий от ржавчины днем «Академик Лаврентьев». Шторм не стихал. Шины, висящие по бортам баркаса, отвратительно скрипели, соприкасаясь с гладким «Лаврентьевым». Во время пересадки я чуть не упал, и только рука нашего американского коллеги не позволила мне превратиться в фарш между бортов двух кораблей...