В горячих сердцах сохраняя

Рассказать я хочу о простом милисьяно
по имени Феликс Фаустино Феррано.
Я поведать хочу, как холодной янйарской ночью,
от врагов защищая родную Отчизну
и глаз не смыкая в окопе Революции,
Феликс Феррано прочитал мне поэму
о винтовке своей под звучным номером 5767.

И сияла поэма, как солнце на небе,

и лилась, словно самая нежная музыка,
и искрилась сильнее всех поэм Революции!

И тяжелым и теплым голосом

кубинца—негра прочитал он поэму,
широко улыбаясь, — нигде не встречал я
такой белозубой и чистой улыбки.
И словами его говорила Отчизна,
словами простыми, как стальные цветы милисьяно.

Не смогу сейчас вспомнить начало поэмы —

встает в моей памяти голос лишь хриплый.
Вижу руку, что тверже алмаза,
вижу руку, сжимающую ствол винтовки,
и до самого сердца доходят слова той поэмы:

Антонио — ствол,

Вивиана — ствольная накладка,
Карука — затвор,
Филиберто — обойма,
Ирене — глушитель,
Лусия — спусковой крючок,
Фабиан — предохранитель,
а я — приклад.

В каждой части винтовки — ребенок,

в каждой части винтовки — его алая кровь
и море любви, с яростью защищаемой.
За них, за милых, я в бою сражаюсь.
Во имя жизни их стреляю из окопа,
за всех за них с врагом веду я бой,
во имя жизни тех, чьи имена сокрыты
в простых винтовках стойких милисьяно.
И снова слышу хрипловатый голос
кубинца—негра в форме милисьяно,
рабочего, прославившего Родину
в ту незабываемую ночь
девятнадцатого января,
стоя на страже
в окопах Революции,
где я читал стихи, написанные мною.
Кубинец—негр своей поэмой
мне сердце обнажил самой поэзии.

Рафаэль Рубьера

Автомат

Ты станешь завтра молотом иль плугом.
Сегодня ж ты — лишь грозный автомат,
разящий тех, кто хочет сеять смрад
и смерть нести с собой по всем округам.

Когда все страны будут жить друг с другом

без войн, что Землю превращают в ад,
тогда тебе, мой верный автомат,
изменят форму и ты станешь плугом.

Ну что ж поделать, коль ты сеешь пули.

Тебя недаром снова в строй вернули,
а грозный вид внушает людям страх.

Ведь чтобы завтра мог ты стать основой

для созиданья жизни светлой, новой,
сегодня пусть трепещет лютый враг.
Окоп
На этом месте мог цвести бы сад,
встречая осень сочными плодами,
и зелень бушевала бы, как пламя,
везде, куда бы ты ни бросил взгляд.

Здесь мог струиться нежный аромат

над клумбами с роскошными цветами,
и ветерок, играя лепестками,
тебя овеять нежно был бы рад…
Но вместо этого черней, чем копоть,
здесь разверзается провал окопа,
в котором с автоматом я стою.

И если враг подвергнет нас налетам,

то я его зенитным пулеметом
изрешечу в губительном бою.

Энрике Сирулес

Случай в деревне Эль—Гомаль