В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе

Хотя у руководящего ядра УНР в момент оставления Киева еще теплилась надежда на изменение ситуации после подписания договора в Бресте, но одновременно тревожно бередило душу и сознание почти очевидного – вернуться в украинскую столицу можно будет только чужеземными усилиями. Как и предсказывали политики-реалисты, превращение Украины в субъект международной жизни тут же обернется военной оккупацией ее территории.

Вместе с Центральной радой и правительством из Киева в Житомир отступили около 3 тыс. воинов[525]. Везде продолжалось установление советской власти, а украинских чиновников встречали очень неприветливо. Так, Житомирская городская дума из-за угрозы большевистских бомбардировок потребовала, чтобы украинское правительство покинуло город и перебиралось куда угодно[526]. Пришлось переехать через Коростень в Сарны, имея в виду то, что в случае ухудшения ситуации, можно будет через Ровно добраться под охрану немецких войск [527].

Именно тогда Центральная рада узнала о подписании Брестского мирного договора, и это добавило новые причины для беспокойства. По словам М. Грушевского, немецкое и австрийское командование, к которому обращались с просьбами о помощи командованию Центральной рады в деле мобилизации галицких сечевых стрельцов и украинцев-военнопленных (считалось, что число их равнялось 30 тыс., и этого вполне было достаточно для освобождения территории Украины), «заявляло свою полную готовность помочь Украине также и своим войском для быстрого очищения ее от большевистских банд и налаживания порядка, чтобы как можно быстрее мог быть введен устойчивый товарообмен и вывоз излишков, обусловленный на мирных переговорах»[528].

Подобное развитие событий нетрудно было предсказать заранее, так как оно было самым вероятным.

В историографии неоднократно обращалось внимание на то, что даже текст документа – обращение к правительствам Германии и Австро-Венгрии, М. Любинский получил от немецкой стороны в готовом виде и согласился (был вынужден) его подписать[529].

При этом вряд ли было бы справедливым ставить ему это в вину, поскольку объективное положение и украинского правительства, и делегации УНР было таким, что приходилось только мириться с чужим циничным диктатом, хотя в печати, а также отдельными листовками появилось множество разнообразных воззваний, обращений, которыми Центральная рада, Совет народных министров, М. Грушевский, В. Голубович, министры пытались разъяснить смысл приглашения и прихода немецких и австрийских войск в Украину в роли «гостей» и погасить неизбежные негативные страсти. Однако возникает впечатление, что чем больше звучало оправданий, тем менее убедительно выглядели лидеры Украинской революции, которые вводили в заблуждение прежде всего самих себя, пытаясь казаться хозяевами положения, хотя реальная ситуация была совершенно иной. Председатель Центральной рады М. Грушевский неоднократно жаловался, что командование оккупационных войск не согласовало планы своих операций с украинскими властями, даже скрывало их, а все упомянутые обращения, призывы, оповещения были лишь повторением немецкой аргументации, с которой приходилось соглашаться, чтобы не обострять ситуацию против преобладающей силы[530].

Немецкие и австро-венгерские войска, не дожидаясь, пока украинские верхи убедят массы в целесообразности оккупации, начали «военный променад по Украине» (В. Винниченко).

Сегодня часть историков пытается найти какие-либо определения сущности того, что несли в Украину на штыках 21 немецкая и 10 австро-венгерских дивизий и даже пытаются критиковать тех, кто прямо квалифицирует происходившее оккупацией. Кстати, именно так понимали тогдашний процесс и его прямые участники.

Так, представитель Германии на Брестской конференции Бюлов в телеграмме в министерство иностранных дел в Берлин 10 марта 1918 г. прямо заявлял: «Для осуществления наших задач необходима планомерная оккупация (здесь и далее подчеркнуто мною. – В. С.) соответствующих районов…Для оккупации этих районов целесообразно будет использовать… кавалерийские части… Единственная страна, которая может дать нам продовольствие, в настоящее время занята нашими войсками на одну треть. То же самое должно произойти и с остальными двумя третями богатой хлебом территории. Желаема была бы оккупация такими военными силами, одно присутствие которых уже порождало бы страх у населения и заставляло бы его продавать нам излишки хлеба, а если понадобится, то придется взять его силой…Вопрос должен быть решен исключительно военной силой» [531].

Посол Австро-Венгрии в Киеве граф Й. Форгач доказывал официальной Вене, что «как можно скорейшая оккупация Востока Украины желательна для тамошнего правительства (т. е. Совета народных министров во главе с В. Голубовичем), чтобы уберечь от катастрофы Киев и все другие города… Оккупация эта должна быть проведена и потребует значительного количества австро-венгерских и немецких войск, так как не исключена возможность продолжительных боев с казаками и великорусскими элементами»[532].