В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе

Антисоветское выступление атамана М. Григорьева было встречено Н. Махно, который именовал себя революционером и «свободным коммунистом», без энтузиазма и даже с понятным осуждением (кстати, шаг Григорьева осудили все организации анархистов в Украине). Ведь григорьевцы не только провоцировали батьку на антисоветскую борьбу, но и пытались втянуть махновцев в боевые действия, сознательно вплотную приблизившись к расположению последних (для этого Григорьев сменил объявленное киевское направление движения на екатеринославское). Однако воины Махно вели в то время чрезвычайно тяжелые бои с Белой армией, и втягивание в борьбу на втором фронте, естественно, считали самоубийственным. А быстрый разгром Григорьева вывел красных в непосредственную близость, во фланг махновцам, которые казались советскому руководству мало чем отличающимися от григорьевцев. Так Махно попал меж двух огней. Правда, советская власть, наградив честолюбивого бойца, который не только не поддержал Григорьева, но и в очередной раз перезаключил союз с красными, орденом Красного Знамени, казалось, подавала сигналы дружественного миролюбия. Но принципиальные расхождения этим не снимались, и столкновения были лишь делом времени.

Хотя «батька» со своими казаками оказал не одну услугу советской власти, включая и последнюю военную кампанию – сдерживание стратегически важного, очень опасного наступления деникинцев в Приазовье в мае 1919 г., это не предотвратило тайного постановления Совета рабоче-крестьянской обороны УССР от 25 мая о ликвидации махновщины в кратчайшее время. Это решение было принято по инициативе и даже под давлением Л. Троцкого, как раз прибывшего на Южный фронт и вполне в своем стиле военного руководства искавшего «виновных», то есть очередную жертву. Правда и Махно вел себя так, что советские военачальники не раз жаловались на него, требовали его наказания[973].

Троцкий и его окружение спокойно наблюдали, как под ударами кавалерии Шкуро без надлежащего количества боеприпасов погибают бойцы махновской дивизии (из 50 тыс. повстанцев 30 тыс. вообще не имели оружия)[974]. Ослаблением позиций дивизии обернулся и приказ Троцкого от 4 июня о передислокации некоторых ее частей на северный участок фронта, где произошел масштабный прорыв белых. Понимая это, Махно в грубой форме ответил руководителю военного ведомства РСФСР отказом.

Ситуация осложнялась тем, что неповиновение Н. Махно проявлял в условиях создания Военно-политического союза советских республик (соответствующее решение было принято 1 июня 1919 г.). Объединение военных потенциалов сопровождалось ликвидацией собственного командования армий УССР, армий Украинского фронта. Реввоенсовет республики переформировывал украинские части в новые армии и подчинял их Южному фронту. Демарш Махно выглядел угрожающим прецедентом.

Поэтому Л. Троцкий и Х. Раковский спешно объявили батьку вне закона. Немедленной реакцией стало сообщение красного командования об отставке Махно с должности комдива. К тому же он призвал своих бойцов не подчиняться в дальнейшем руководству Красной армии (единственный из высших командиров, с которым находилось взаимопонимание и сохранилось взаимоуважение, оставался В. Антонов-Овсеенко)[975] и вернуться в родной район Гуляй-Поля, откуда казаки в результате изменения военной ситуации также вынуждены были спешно отступать, не успев провести очередной, IV съезд повстанцев, запланированный на 15 июня, и открыв белым дорогу в тылы красных.

Последнее стало поводом для громкого дела «Штаба имени батьки Махно». Специально созданный Чрезвычайный военно-революционный трибунал Донецкого бассейна (председатель – Г. Пятаков, члены – С. Буздалин и Р. Фарбман), рассмотрев дело, именем РСФСР постановил: «Так называемый “Штаб Махно” виноват в дезорганизации советской власти в Гуляй-Польском районе, то есть именно в одном из важнейших районов прифронтовой с белыми полосы. Это создало слабое место, которое быстро нащупали белые (что доказывается письмом ген. Шкуро к Махно), по которому при наступлении белые ударили прежде всего. Здесь образовался прорыв, ворвавшись через который, белые ударили Красной Армии во фланг и в тыл. Во время начавшегося панического отступления махновских частей штаб после взятия белыми Гуляй-Поля разбежался…»[976] Членов штаба Михалкова-Павленко, Бурбигу, Олейника, Коробка, Костина, Полунина и Добролюбова по обвинению в измене революции и «махновском раскладе» приговорили к расстрелу[977].

Сам Н. Махно во главе нескольких сот человек прибыл в Великий Токмак. Здесь произошла встреча с группой анархо-террористов Маруси Никифоровой. Последняя выпросила у «батьки», который был переполнен жаждой мести, кругленькую сумму (по некоторым данным 500 тыс. руб.) на организацию убийств большевистских вождей в Москве, Харькове и Киеве (в частности, В. Ленина, Л. Троцкого, Г. Пятакова, Х. Раковского и др.)[978].