В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе

Как известно, война на этом была далеко не закончена. Потребовались еще долгие месяцы ожесточенных боев, привлечение с обеих сторон новых крупных сил, гибель тысяч солдат, энергичное вмешательство в ход событий дипломатов ведущих европейских государств и даже Ватикана, прежде чем Красная армия, развив июньский успех, к концу июля оттеснила поляков практически к границам Галиции, а впоследствии решительным ударом вышла под стены Львова и Варшавы [1505].

Однако, отступая, польское командование к середине августа собрало достаточно мощный вооруженный кулак. Гораздо более масштабной, чем прежде, стала разносторонняя помощь Антанты, особенно Франции. Операцию контрнаступления разработал и осуществил опытный французский генерал М. Вейган[1506]. Поляки назовут случившееся, начиная с 15 августа 1920 г., «чудом на Висле». Но это «чудо» имело вполне реальные основания.

Это, прежде всего, колоссальное переутомление Красной армии, которая осуществила сверхдальний переход с постоянными боями и без передышки, стремительно продвигаясь на запад без должной поддержки тыла, подтягивания резервов, при нехватке боеприпасов, в атмосфере нарастающего неприятия преобладающей частью поляков присутствия на их территории чужого войска, широкого культивирования среди населения патриотических и националистических настроений.

Красным командованием (Л. Троцким, С. Каменевым, М. Тухачевским, А. Егоровым, И. Сталиным, Г. Гаем и др.) было допущено немало ошибок[1507], что вынуждены были признать Ленин[1508], Л. Троцкий (последний, правда, стремился переложить ответственность с себя на других военачальников за неумелое управление военными делами)[1509], Политбюро ЦК РКП(б). В частности, запоздалым оказалось решение об объединении Западного и Юго-Западного фронтов, несвоевременно были осуществлены необходимые совместные военные маневры, преждевременно переброшены части буденовцев ближе к Крыму для борьбы с П. Врангелем. Сказались некомпетентность и амбициозность некоторых военачальников. Не оправдались расчеты и на революционный подъем в среде польских трудящихся, поддержку советского похода пролетариатом западных стран. Так, даже военный специалист М. Тухачевский верил в возможность осуществления революции в Польше «извне», считал, что «польская кампания» могла стать «связующим звеном между революцией Октябрьской и революцией Западно-Европейской» [1510]. Кстати, полемизируя с советским командующим на страницах публицистических трудов, Ю. Пилсудский доказывал, что в Польше не могло быть революционного взрыва и красный военачальник ошибся, рассчитывая найти для себя в этой стране «продуктивную помощь»[1511].

Однако эйфория от первоначальных успехов, переоценка собственных возможностей и революционных потенций на Западе охватила тогда умы многих советских руководителей, а лозунг «Даешь Варшаву! Даешь Берлин!» казался им совсем не утопическим, а таким, который можно реализовать в ближайшее время. Впрочем, революционное нетерпение овладело и представителями других стран – именно в то время они собрались на второй конгресс Коминтерна в Петрограде и буквально со дня на день ждали новых грандиозных побед над миром капитала, пытались стимулировать радикальные настроения в Европе призывными лозунгами. Правда, вряд ли стоит воспринимать подобные лозунги, резолюции, декларации и т. п. как военно-оперативные или военно-стратегические планы, как это пытаются трактовать некоторые авторы, занятые критикой коммунистических планов осуществления мировой пролетарской революции[1512].

В призывах к осуществлению мировой революции, видимо, все же преобладал общеполитический, идейно-нравственный компонент, стремление развязывать повсеместную революционную инициативу, поддерживать даже иллюзорные надежды, которые, между тем, могут хоть в какой-то степени способствовать продвижению социалистического дела, социалистической идеи. А довольствоваться все равно придется только реально достижимым. Именно так, впрочем, действовали В. Ленин и его соратники. Тем не менее, ощущение поражения от этого не было менее болезненным, неприятным.

На протяжении второй половины сентября – начала октября 1920 г. преобладающим польским силам удалось оттеснить Красную армию вглубь Украины на 120–200 км. Однако советские войска оказывали упорное сопротивление, и обессиленные беспрерывными боями поляки согласились на перемирие[1513]. Украинская Народная Республика, ее руководство, особенно военные, попали в безвыходное положение. Без польской помощи они, несомненно, и не начинали бы кампании 1920 г., а ее ход лишний раз убеждал трезвомыслящих политиков в призрачности надежд на решение собственных проблем «чужими руками».