В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта

В мэнидаунском замужестве и еще одно преимущество: сочетавшись брачными узами с Гаррисом, Джейн, по сути, породнилась бы со всеми Биггами и Бигг-Уизерами. В ту пору человек, заключая брак, включал в свою новую жизнь не только супруга или супругу, но и всю его или ее семью. Джейн не видела в этом ничего дурного. Они с Кассандрой много лет дружили с Кэтрин, Алетеей и их старшей сестрой Элизабет. Как сообщает нам источник из ближнего семейного круга (которым исследователи часто пренебрегают), на согласие Джейн "повлияли и настроения некоторых членов ее семьи, и ее теплое отношение к некоторым членам его семейства".

И потом, не будем забывать про дом. Что это был за дом! Со временем Джейн предстояло стать хозяйкой Мэнидаун-парка. Она обрела бы собственное постоянное жилище, смогла бы "уехать из Бата, который недолюбливала, и вновь обосноваться в сельском краю, который так любила". Джейн хорошо понимала преимущества замужества. Одна из героинь ее ранней прозы замечает: "Брак дает тысячу выгод… помимо низменных, вроде звания или состояния, он обеспечит меня собственным домом, а этого я желала бы больше всего". Кроме того, Джейн смогла бы предложить кров отцу и матери, а также Кассандре. Ведь, как выражается Джейн в другом своем произведении, "удача одного члена семейства — это удача для всей семьи".

В подобных обстоятельствах, заключает один из родственников Джейн, большинство молодых женщин "охотно взяли бы мистера У. в мужья и верили бы, что после совершения брака их ждет любовь".

* * *

Однако наутро Джейн отозвала свое согласие. Ну и ну! Вероятно, она провела мучительную бессонную ночь: Энн Эллиот тоже страдала от "усталости и головной боли" после того, как ей сделали предложение. У нас нет сведений о том, как именно Джейн объявила Гаррису о своем решении, но, зная ее натуру, мы не исключаем, что она написала ему письмо.

Какие соображения могли заставить ее отказать ему? Вероятно, главной причиной был сам Гаррис. В нем не было ничего ужасного, но его описывают как человека "неловкого, даже неотесанного". По сути, "в его пользу говорил его рост — и только". При своих внушительных габаритах он был довольно болезненным. Всего за два года до этого Джейн писала, что "Гаррис, похоже, по-прежнему недомогает из-за своего неудачного телосложения; вчера у него снова немного кровоточила кисть". Эта травмированная рука долго доставляла ему неприятности. "Теперь я опасаюсь, что он больше не сумеет вполне ею владеть", — полагала мадам Лефрой.

И потом, между Джейн и Гаррисом зияло шесть лет разницы в возрасте. Он был младше ее, и это бросалось в глаза. Гаррис рос младшим в семье: у него был старший брат (к тому времени покойный) и шесть старших сестер, так что он привык, что на него не очень-то обращают внимание. Он заикался, из чего можно сделать вывод, что он не имел привычки вести долгие беседы. Он так и не доучился в оксфордском Вустер-колледже. Но даже когда он рисковал открыть рот, порой выдавал чудовищные грубости. Рассказывали, что однажды Гаррис предложил своим гостям отвратительный пунш из произвольно смешанных разных сортов вина. "Джентльмены, — якобы провозгласил он, — мой пунш — как вы. По отдельности каждый из вас превосходен, но все вместе вы производите отталкивающее впечатление".

Одна из представительниц семейства Остин прямо говорит о том, почему Джейн за одну ночь решила отказаться от этого брака: мол, Гаррис был настолько ужасен и невыносим, что "не следует доискиваться каких-то тайных причин, по которым юная леди могла бы его не любить". По ее мнению, Джейн пришла к выводу, что "положение в обществе и состояние, которые он несомненно унаследует, не переменят этого человека".

Возможно, читатель подумает, что принять предложение Гарриса Джейн помешало не угасшее чувство к Тому Лефрою. Но это крайне маловероятно. Со времени их последней встречи прошло уже семь лет, и, как писала сама Джейн, "полагаю, семи лет довольно, чтобы переменились все поры на вашей коже и все чувства в вашей душе". По жестокой иронии судьбы, Мэнидаун-парк был именно тем домом, где Джейн когда-то танцевала с Томом Лефроем. Может быть, память о том дне заставила ее отказать Гаррису — не потому, что она по-прежнему любила Тома, а потому, что помнила, что когда-то была в него влюблена.

В конце концов, Джейн принадлежала к новому поколению романтиков, которое верило (вопреки родительским наставлениям), что следует выбирать самое лучшее, не довольствуясь второсортным товаром. "Ты его не любишь, — говорит в "Мэнсфилд-парке" Эдмунд, обращаясь к Фанни, — и ничто не могло бы оправдать твое согласие". Вероятно, то же самое Джейн могла бы сказать и о себе. Позже она напишет своей племяннице (которую тоже звали Фанни): "Ничто не сравнится с жалким существованием того, кто сочетается узами без любви, кто сочетается с одним, но предпочитает другого. Это наказание, которого ты не заслуживаешь".