В гостях у Рема или разведчик из будущего

Сейчас вроде вновь обрёл себя и свою душу. Однако до конца Шириновский в этом уверен не был. Может, он попал не в чьё-то тело, а в свой собственный персональный Ад? Хотя нет… Скорее персональный Рай. Рай — он ведь для каждого свой? Кому-то сладкоголосых гурий подавай, другому реки вина и вёдра водки. Ну, а некоторым власти отвесьте, много-много власти!!! Впрочем, за этим всем, наверное, к чертям надо обращаться. А может быть, это всего лишь преддверие Рая? Подготовка к нему? Своеобразная проверка на «вшивость»? Сможет ли выстоять, достоин ли туда попасть? Или нет?

Грехи в жизни есть у каждого. Просто у кого-то маленькие, как и сам человек. А у иных, наоборот, непропорционально большие, несмотря на рост, вес и положение в обществе. С чем его пропустят? Простят ли? Где этот пресловутый апостол Павел? И вообще: а судьи хто? Где он сейчас? И, собственно, кто он?

Шириновский повёл вокруг мутным, расфокусированным в хлам взглядом. Ну, и где вы, святые? Появитесь, ради всех святых, передо мной! Хочу вас видеть, и видеть хорошо! Ожидаемо, никто на его мысленный призыв так и не явился. Да он и не ждал особо. Фигура речи или мысли, ничего больше.

Между тем в душу вдруг закралась совсем другая, несколько неожиданная мысль, будто не хочет он никого ни видеть, ни слышать. Вот совсем никого. Вспомнилась родня, так и не проводившая его в последний путь. Даже на похороны не пришли! Разругались вдрызг… Причина? Да кому сейчас есть дело до настоящих причин⁈

«Неее… не возьмёте, не узнаете, не догадаетесь!» — душа Шириновского сама себе погрозила пальцем. Никто и ничего о нём не узнает вовеки веков! Впрочем, никто у него ни о чём и не спрашивал. Показалось. Вокруг по-прежнему ничего не менялось. Никого из святых рядом не появилось. Как не оказалось и чертей, ждущих его с нетерпением, дабы сопроводить в Геенну огненную. Тишина, просто гробовая тишина!

Владимир Вольфович попытался вспомнить последние мгновения своей жизни. Удалось, но виски сразу же заломило дикой болью. От висков боль моментально перешла к глазам, но тут же отрикошетила обратно, беспардонно ввинчиваясь напрямую в мозг. Гм, в мозг?

Шириновский словно очнулся и шевельнул головой. ГОЛОВОЙ! Да, она сейчас больше напоминала ему колокол, но вполне себе физически ощутимый колокол! Память окончательно вернулась, и он вспомнил о своём разговоре с Немтсовым. Значит, всё это правда⁈ Всё получилось!

Мутность и липкость собственных мыслей внезапно остро пронзила стрелой понимания, и он вдруг снова ощутил себя не эфирной сущностью, а человеком. Непередаваемые ощущения! Его охватила эйфория, но длилась она недолго. Не успел он в полной мере насладиться радостью, как в его восторженные размышления нагло влез неизвестно кто.

— Что за странные мысли? Откуда они у меня? Тот рот-фронтовец явно не сдерживал себя. Зря я пожалел его! Теперь у меня в голове полный хаос. Я сошёл с ума? Бред какой-то!

— Какой ещё рот-фронтовец? Что за бред? — по стародавней привычке эмоционально возмутился Шириновский, невольно повторив то же слово за невидимым собеседником. — Ты вообще кто? С кем я говорю? Где я?

Не понимая, что голос звучит в его новой голове, а не снаружи, он с трудом сфокусировал взгляд и посмотрел вокруг себя. Вокруг царила типичная обстановка не сильно шикарной больницы. Строгие стены, белые тона, непривычные больничные койки (старомодные какие-то!), и все вокруг разговаривают… по-немецки! Взгляд уткнулся в какую-то надпись на противоположной стене, сделанную немецким готическим шрифтом. Значит, он и вправду попал в чужое тело! Фантастика! Боже, он действительно в Германии!

Всё это промелькнуло у Шириновского в мозгу, став достоянием не только его самого, но и реципиента, в тело которого он подселился.

— Значит, я и вправду попал в нацистскую Германию! В какой год? В какой именно год? — взвыл он нечеловеческим голосом внутри себя.

— В 1929, второе или третьего мая, — отозвался в ответ чужой голос.

— А⁈ — малость офигел от неожиданного ответа Шириновский.

Он, разумеется, владел не только русским, но знал и английский, французский, турецкий и, конечно же, немецкий. Поэтому за возникновение языкового барьера как-то не переживал. Но никак не ожидал, что ответят ему по-русски.

— Ты кто? — придав внутреннему голосу суровости, мысленно спросил Владимир Вольфович.

— А ты? — вопросом на вопрос ответил тот.

— Шириновский!

— Еврей, что ли? — скептично хмыкнул его оппонент.

— Я — русский еврей! Понятно⁈ А ты кто? Антисемит?

— Я — Август Отто фон Меркель, штурмовик СА.

— Аааа, так ты фашист⁈ — моментально взвился Владимир Вольфович. И его понесло: — Фашист!!! Ты фашист!!! Мразь! Шваль! Подонок! Мерзкий выползень! Сталина на вас нет! Гад, скотина, мерзкий выродок! Вы евреев расстреливали, сволочи! Подонок! Тварь! Пошёл вон отсюда! Пошёл вон из моего тела! Тварь! Мразь! Фашист!