В гостях у тетушки Клио

серьезную помощь басмачам. Ну, немного помог деньгами, чтобы

доехать до Европы. Да, собственно, и басмаческое движение уже угасало

после гибели Энвер-паши. Они оформил себе полулиповые документы, как бухарцам, хотя Бухарская республика уже доживала последние

месяцы.

Наши башкиры отправились через Хайберский перевал в Индию. Для

начала Валидов поругался с английским губернатором в Пешаваре, требуя к себе уважительного отношения. Для британца же он был, наверное, просто среднеазиатским бандитом, создающим

211

Сергей Эйгенсон (Марко Поло)

дополнительную головную боль, особенно в дни, когда лейбористское

правительство Макдональда в Лондоне ведет переговоры о признании

Советов. Характерно, однако, что разговаривали они на фарси-

персидском-таджикском. Вряд ли Ахмет-Заки мог бы так поговорить с

Рудзутаком или любым другим из русских управителей Средней Азии.

Из Симлы, летней столицы Индийской империи прислали самолетом(!) инструкции. Башкиры должны были ехать прямо, без задержки, в

Бомбей, откуда пароходом уедут в Европу. Они хотели бы посетить по

дороге в Лахоре знаменитого индийско-мусульманского поэта Икбала, но

не получили разрешения. Британцев можно понять, они и так не могли

навести порядок в Индии, охваченной после Мировой войны бунтами и

«движением ненасильственного сопротивления». А тут еще человек, недавно бывший коммунистом и народным комиссаром, да и теперь не

оставивший своих социалистических идей.

В Бомбее перед пароходом Валидов накупил редких, малодоступных в

Европе книг на персидском, арабском и индийском-урду, сложил их в

сундуки и повез с собой. Через Суэц они добрались до Бейрута. Путь в

Стамбул, все еще оккупированный англичанами для них был закрыт, да и

в Бейруте, где французы все еще наводили порядок в полученных ими по

мандату Лиги Наций Сирии и Ливане, им были сильно не рады.

Пришлось плыть дальше, в Марсель.

Франция произвела на нашего героя очень большое впечатление. При

этом надо учесть, что это была для него первая европейская страна в

жизни. Все же Уфу и Казань, да даже и Санкт-Петербург трудно

именовать европейскими городами. Он приоделся, получил

«нансеновский паспорт» от Лиги Наций, встретился со старыми

знакомыми еще по России. Завел знакомства в среде французских и

вообще парижских ученых востоковедов, сделал тот самый первый

доклад о найденных в Мешхеде рукописях в здешнем Азиатском

обществе. В общем, вошел в круг ученых востоковедов, в котором ему

придется вращаться остаток жизни.

Была у него еще и встреча со старым знакомым Черновым и другими

эсеровскими вождями. Но из нее он вынес вывод, что тут никакой

серьезной деятельности против Кремля не предвидится. Из переговоров с

наличными в эмиграции казахскими и туркестанскими деятелями было

ясно, что тут общей работы не будет. Он решил перебраться в Берлин.

Время в Германии было голодное – самый разгар инфляции, 3 миллиона

процентов в месяц. Он встречался уже с немецкими востоковедами, было

ясно, что перспективы большие, но в настоящем … .

В Берлине он получил письмо от своей Нафисы. В ответном он сообщал

ей, что подал просьбу в советское полпредство о разрешении для нее

выезда в Германию. Но опять ответа не было. Всевозможные встречи с

туркестанским и русскими деятелями эмиграции время убивали, но толку

от все это не было видно. Он, среди прочего, принял участие в Конгрессе

212

В гостях у тетушки Клио

социалистических партий, где познакомился с Ненни, Анжеликой

Балабановой и другими левыми социалистами, которые искали свое

место между социал-демократами и Коминтерном.

Среди прочего, он протестовал и против политики Кремля и российских

тюркологов по созданию для тюркских языков латинских алфавитов.

Конечно, арабский алфавит, без гласных букв, не очень хорошо подходил

для тюркских языков. Недаром и турки перешли на латиницу. Однако в

тюркских языках много звуков, не передаваемых латинскими буквами.

Естественным тут было создание новых букв «с закорючками» для

передачи таких звуков. Но тут была возможность создания единого

тюрко-латинского алфавита, в котором татары использовали бы одни

дополнительные буквы, башкиры другие, узбеки третьи. Такая азбука

имела бы много букв, но зато была бы возможность для одних тюркских

народов читать книги на других родственных языках, как это было во

времена единого литераурного языка «тюрки».

СССР пошел по другому пути. Было создано два десятка латинских

алфавитов, так что туркмен уже не мог читать татарскую книгу по

незнанию букв. Отчасти тут, как мне кажется, было и желание многих

ученых стать «создателями местной письменности», что еще и дает

дополнительный заработок. Но отчасти тут и нежелание Кремля, чтобы