В гостях у турок

Н. А. Лейкинъ ВЪ ГОСТЯХЪ У ТУРОКЪ Юмористическое описаніе путешествія супруговъ Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановыхъ черезъ Славянскія земли въ Константинополь

I

Скорый поздъ только что вышелъ изъ-подъ обширнаго, крытаго стекломъ желзнодорожнаго двора въ Буда-Пешт и понесся на югъ, къ сербской границ.

Въ вагон перваго класса, въ отдльномъ купэ, изрядно уже засоренномъ спичками, окурками папиросъ и апельсинными корками, сидли не старый еще, довольно полный мужчина съ русой подстриженной бородой и молодая женщина, недурная собой, съ красивымъ еще бюстомъ, но тоже ужъ начинающая рыхлть и раздаваться въ ширину. Мужчина одтъ въ срую пиджачную парочку съ дорожной сумкой черезъ плечо и въ черной барашковой скуфейк на голов, дама въ шерстяномъ верблюжьяго цвта плать съ необычайными буфами на рукавахъ и въ фетровой шляпк съ стоячими крылышками какихъ-то пичужекъ. Они сидли одни въ купэ, сидли другъ противъ друга на диванахъ и оба имли на диванахъ по пуховой подушк въ блыхъ наволочкахъ. По этимъ подушкамъ, каждый, хоть разъ побывавшій заграницей, сейчасъ-бы сказалъ, что это русскіе, ибо заграницей никто, кром русскихъ, въ путешествіе съ пуховыми подушками не здитъ. Что мужчина и дама русскіе, можно было догадаться и по барашковой скуфейк на голов у мужчины, и наконецъ по металлическому эмалированному чайнику, стоявшему на приподнятомъ столик у вагоннаго окна. изъ подъ крышки и изъ носика чайника выходили легонькія струйки пара. Въ Буда-Пешт въ желзнодорожномъ буфет они только что заварили въ чайник себ чаю.

И въ самомъ дл, мужчина и дама были русскіе. Это были наши старые знакомцы супруги Николай Ивановичъ и Глафира Семеновна Ивановы, уже третій разъ выхавшіе заграницу и на этотъ разъ направляющіеся въ Константинополь, давъ себ слово постить попутно и сербскій Блградъ, и болгарскую Софію.

Сначала супруги Ивановы молчали. Николай Ивановичъ ковырялъ у себя въ зубахъ перышкомъ и смотрлъ въ окно на разстилающіяся передъ нимъ, лишенныя уже снга, тщательно вспаханныя и разбороненныя, гладкія, какъ билліардъ, поля, съ начинающими уже зеленть полосами озимаго посва. Глафираже Семеновна вынула изъ сакъ-вояжа маленькую серебряную коробочку, открыла ее, взяла оттуда пудровку и пудрила свое раскраснвшееся лицо, смотрясь въ зеркальце, вдланное въ крышечк, и наконецъ произнесла:

— И зачмъ только ты меня этимъ венгерскимъ виномъ поилъ! Лицо такъ и пышетъ съ него.

— Нельзя-же, матушка, быть въ Венгріи и не выпить венгерскаго вина! отвчалъ Николай Ивановичъ. — А то дома спроситъ кто-нибудь — пили-ли венгерское, когда черезъ цыганское царство прозжали? — и что мы отвтимъ! Я нарочно даже паприки этой самой полъ съ клобсомъ. Клобсъ, клобсъ… Вотъ у насъ клобсъ — просто бифштексикъ съ луковымъ соусомъ и сметаной, а здсь клобсъ — зраза, рубленая зраза.

— Во-первыхъ, у насъ бифштексики съ лукомъ и картофельнымъ соуомъ называются не просто клобсъ, а шнель-клобсъ, возразила Глафира Семеновна. — А во-вторыхъ…

— Да будто это не все равно!

— Нтъ, не все равно… Шнель по нмецки значитъ — скоро, на скору руку… А если клобсъ безъ шнель…

— Ну, ужъ ты любишь спорить! — махнулъ рукой Николай Ивановичъ и сейчасъ-же перемнилъ разговоръ. — А все-таки, въ этомъ венгерскомъ царств хорошо кормятъ. Смотри-ка, Какъ хорошо насъ кормили на станціи Буда-Пештъ! И какой шикарный ресторанъ. Молодцы цыгане.

— Да будто тутъ все цыгане? — усумнилась Глафира Семеновна.

— Венгерцы — это цыгане. Ты вдь слышала, какъ они разговариваютъ: кухар… гахачъ… кр… гр… тр… горломъ. Точь въ точь какъ наши халдеи по разнымъ загороднымъ вертепамъ. И глазищи у нихъ съ блюдечко, и лица черномазыя.

— Врешь, врешь! По станціямъ мы много и блокурыхъ видли.

— Такъ вдь и у насъ въ цыганскихъ хорахъ есть не черномазыя цыганки. Вдругъ какая нибудь родится не въ мать, не въ отца, а въ прозжаго молодца, такъ что съ ней подлаешь! И наконецъ, мы только еще что въхали въ цыганское царство. Погоди, чмъ дальше, тмъ все черномазе будутъ, — авторитетно сказалъ Николай Ивановичъ, пошевелилъ губами и прибавилъ:- Однако, ротъ такъ и жжетъ съ этой паприки.

Глафира Семеновна покачала головой.

— И охота теб сть всякую дрянь! — сказала она.

— Какая-же это дрянь! Растеніе, овощъ… Не сидть-же повсюду, какъ ты, только на бульон, да на бифштекс. Я похалъ путешествовать, образованіе себ сдлать, чтобы не быть дикимъ человкомъ и все знать. Нарочно въ незнакомыя государства и демъ, чтобы со всми ихними статьями ознакомиться. Теперь мы въ Венгріи и — что есть венгерскаго, то и подавай.

— Однако, фишзупе потребовалъ въ буфет, а самъ не лъ.