В гостях у турок

— Захвалюемъ, господине, поблагодарилъ извощикъ, поклонившись, и тотчасъ же подлился деньгами съ войникомъ, передавъ ему мелочь.

— Глаша! Вообрази! Почтенный носатый войникъ и съ извощика нашего сорвалъ халтуру! воскликнулъ Николай Ивановичъ.

— Да что ты! Вотъ ярыга-то! Славянинъ-ли ужъ онъ? Можетъ быть жидъ, выразила сомнніе супруга и стала со свчкой оглядывать постель. — Все чисто, сказала она, заглядывая подъ коверъ. — Мягкій тюфякъ на пружинахъ и хорошее одяло.

Вскор явился владлецъ бараньей шапки, на этотъ разъ уже безъ шапки и перемнивъ замасленный срый пиджакъ на черный. Онъ внесъ въ комнату лампу, поставилъ ее на столъ и положилъ около нея тетрадку, составляющую репертуаръ кушаній и винъ ресторана, находящагося при гостинниц Престолонаслдника.

— А! и карточку принесъ, братушка! Ну, спасибо. Захвалюемъ… произнесъ Николай Ивановичъ, запомня часто слышимое имъ слово, и сталъ перелистывать книжку.

Книжка была рукописная. Кушанья были въ ней: названы по нмецки, по сербски, но написаны преплохимъ почеркомъ.

— Ну-съ, будемъ читать. Не знаю только, разберемъ ли мы тутъ что нибудь, сказалъ онъ.

— Да не стоитъ и разбирать, отвчала Глафира, Семеновна. — Все равно, кром бифштекса я сть ничего не буду. Бифштексъ съ картофелемъ и чаю… Чаю до смерти хочу. Просто умираю.

— Не хочешь-ли, можетъ быть, предварительно квасу? предложилъ Николай Ивановичъ. — Квась ужъ наврное въ славянской земл есть.

— Пожалуй. Кисленькаго хорошо. Ужасная у меня посл этого переполоха съ полицейскимъ солдатомъ жажда явилась… Знаешь, я не на шутку тогда испугалась.

— Еще бы не испугаться! Я самъ струсилъ.

— Ну, да ты-то трусъ извстный. Ты везд… Есть у васъ квасъ? Славянскій квасъ? спросила Глафира Семеновна человка принесшаго карту.

Тотъ выпучилъ глаза и не зналъ, что отвчать.

— Квасъ, квасъ. Разв не знаешь, что такое квасъ? повторилъ Николай Ивановичъ. — Пить… Пити… пояснилъ онъ.

— Нійе… Не има… отрицательно потрясъ головой слуга.

— Странное дло! Славянскіе люди и простаго славянскаго напитка не имютъ!

— Тогда пусть подастъ скоре чаю и два бифштекса, сказала Глафира Семеновна.

— Ну, такъ вотъ… Скорй чаю и два бифштекса съ картофелемъ, а остальное мы потомъ выберемъ, обратился къ слуг Николай Ивановичъ. — Чай, надюсь, есть? Чай. По нмецки — те…

— Есте, есте… кивнулъ слуга.

— И бифштексы есть?

— Има… Има… Есте.

— Ну, слава Богу! Такъ живо!.. Два бифштекса и чай. Да подать самоваръ! Два бифштекса. Два… Смотри, не перепутай.

И Николай Ивановичъ показалъ удаляющемуся слуг два пальца.

X

— Ну, какія у нихъ тамъ есть кушанья? Прочти-ка… спрашивала Глафира Семеновна мужа, вздвшаго на носъ пенсне и смотрящаго въ карточку.

— Все разобрать трудно. Иное такъ написано, словно слонъ брюхомъ ползалъ, отвчалъ тотъ. — Но вотъ сказано: супа…

— Какой супъ?

— А кто-жъ его знаетъ! Просто: супа. Конечно, ужъ у нихъ особенныхъ разносоловъ нтъ. Сейчасъ видно, что сербы народъ не полированный. Хочешь, спросимъ супу?

— Нтъ, я не стану сть.

— Отчего?

— Не стану. Кто ихъ знаетъ, что у нихъ тамъ намшано! Посмотри, что еще есть?

— Риба… Но вдь рыбу ты не станешь кушать.

— Само собой.

— А я спрошу себ порцію рыбы. Только вотъ не знаю, какая это рыба. Такое слово, что натощакъ и не выговоришь. Крто… Не вдь что такое!

— Постой… Нтъ-ли какого нибудь жаркого? сказала Глафира Семеновна и сама подсла къ мужу разбирать кушанья.

— «Печене»… прочелъ Николай Ивановичъ. — Вотъ печенье есть.

— Да вдь печенье это къ чаю или на сладкое, возразила Глафира Семеновна.

— Погоди, погоди… Добился толку. Печене — по ихнему жаркое и есть, потому вотъ видишь съ боку написано по нмецки: братенъ.

— Да, братенъ — жаркое. Но какое жаркое?

— А вотъ сейчасъ давай разбирать вдвоемъ. Во-первыхъ: «пиле», во-вторыхъ «просадъ».

— А что это значитъ:- «пиле»?

— Да кто-жъ ихъ знаетъ! Никогда я не воображалъ, что среди этихъ братьевъ-славянъ мы будемъ, какъ въ темномъ лсу. Разбери, что это такое: «пиле»?

— Можетъ быть коза или галка.

— Ужъ и галка!

— Да кто-жъ ихъ знаетъ! Давай искать телятины. Какъ телятина по ихнему?

— Почемъ-же мн-то знать. Погоди, погоди. Нашелъ знакомое блюдо: «Кокошъ», сбоку по нмецки: хунъ — курица. Стало быть «кокошъ» — курица.

— Скорй-же кокошъ — яица…возразила супруга.

— Нтъ, яйца — «я». Ботъ они въ самомъ начал, а сбоку по нмецки: «енеръ».

— «Чурка», «зецъ»… читала Глафира Семеновна. — Не знаешь, что это значитъ?

— Душенька, да вдь я столько-же знаю по сербски, сколько и ты, отвчалъ Николай Ивановичъ.

— Ищи ты телятину или телячьи котлеты.

— Да ежели нтъ ихъ. Стой! Еще знакомое блюдо нашелъ! «Овече мясо», прочелъ Николай Ивановичъ. — Это баранина. Хочешь баранины?

— Богъ съ ней. Свчнымъ саломъ будетъ пахнуть, поморщилась Глафира Семеновна. — Нтъ, ужъ лучше яицъ спроси. Самое безопасное! Наврное не ошибешься.

— Стоило изъ-за этого разсматривать карточку! Показался слуга. Онъ внесъ два подноса. На каждомъ поднос стояло по чайной чашк, по блюдечку съ сахаромъ. по маленькому мельхіоровому чайнику и по полулимону на тарелочк.

— Что это? воскликнулъ Николай Ивановичъ, указывая на подносы.

— Чай, господине, отвчалъ слуга.