«В их руках». Девичье еврейское образование в Российской империи

В своем эпохальном труде о крестьянских школах в России Б. Эклоф убедительно показывает, что семьи крестьян, которых принято считать неискушенными потребителями, на деле использовали имевшиеся в их распоряжении школы для своих собственных целей, зачастую наперекор планам всевозможных чиновников, которые эти школы открывали и ими руководили. Если задачей церкви и правительства было распространять через школы познания в религии и политике, а учителя добивались духовного совершенствования учеников через грамотность, то сами крестьяне пользовались школами, чтобы достичь необходимого им уровня грамотности, а потом бросить учебу [Eklof 1986, ch. 9].

Примерно туже ситуацию мы наблюдаем и в еврейской общине. Педагоги, которые открывали частные еврейские женские училища и руководили ими, принадлежали к наиболее русифицированному сегменту еврейской общины и считали основной задачей своей педагогической деятельности аккультурацию. Что же касается еврейских семей, то, забирая своих дочерей из школ через сравнительно небольшой промежуток времени, родители, судя по всему, делали выбор в пользу конкретных навыков, а не высоких целей.

Ш. Лишанская, описывая свое детство, проведенное в литовском местечке Малин, приводит пример именно такого подхода. Лишанская рассказывает, как в местечко приехал учитель русского языка. Он снял дом и стал по утрам давать уроки мальчикам, а днем – девочкам. Когда Лишанская с сестрами захотели заниматься тоже, их дедушка-хасид дал им разрешение посещать занятия два семестра. По его словам, им довольно было «выучиться читать и подписывать договоры» [Lishansky 2000: 20–23]. Соответственно, если учитель, возможно, надеялся воспитать поколение евреек, которые будут свободно говорить по-русски и знать русскую литературу, то дедушка Лишанский использовал его занятия для достижения куда более практических и ограниченных целей.

С другой стороны, были и такие семьи, где училище считалось лишь шагом к следующему уровню образования. С точки зрения таких родителей, частные еврейские училища давали возможность овладеть основами русского языка, что было необходимо для поступления в более престижные русские школы. Соответственно, их дочери посещали еврейские училища лишь до того момента, когда оказывались достаточно подготовленными, чтобы сдать вступительные экзамены в русские школы. Так, например, в 1869 году из училища В. Кагана в Вильне не выпустилось ни одной ученицы, однако восемь из них смогли сдать вступительные экзамены в местную гимназию[201].

Кроме того, документация подтверждает то, что видно из шкалы оплаты за обучение, а именно: что в училищах был представлен очень широкий срез еврейской общины. В 1867 году в минской школе X. Фунта занимались 33 девочки из купеческого сословия и 69 – из мещанского[202]. В 1870 году в трех частных еврейских женских училищах Вильны училось почти вдвое больше мещанок, чем девочек из купеческих семей, притом что соотношение их варьировалось от школы к школе[203]. Принадлежность к тому или иному сословию не всегда служит показателем состоятельности семьи, однако очевидно, что училища сильно зависели от семей, не принадлежавших к финансовой элите, то есть к купечеству.

Даже сами имена учениц подтверждают разнообразие их состава. В тех случаях, где нам доступны эти сведения, мы видим, что в одном и том же классе вместе с Йентами и Рахелями учились Марии и Терезы[204]. Иными словами, среди учениц были не только девочки из богатых и русифицированных слоев еврейской общины – тех, кто чаще давал детям русские имена; речь идет о более широкой страте, включая и тех, кто предпочитал традиционные имена из Библии или на идише. Что же касается семей, у них, в свою очередь, были самые разные основания для того, чтобы отправлять своих дочерей в школу.

Пример: училище Берман

Поскольку частное женское еврейское училище А. Берман находилось в административной столице империи, от него сохранилась куда более подробная документация, чем от любого другого, упомянутого в этом исследовании. Помимо прочего, муж Анны, Лазарь, написал книгу, посвященную первым 15 годам существования в столице своего собственного мужского еврейского училища, а также женского училища Анны [Берман 1885]. Два этих фактора делают училище Берман наиболее подходящим для подробного анализа состава учениц.

При этом, хотя благодаря своему местонахождению и влиятельности основателей это училище и задокументировано куда лучше других, те же самые факторы лишают его репрезентативности. Училища Берманов находились в Петербурге, где официальное проживание большинству евреев было запрещено, поэтому Берманам приходилось иметь дело с достаточно необычным онтингентом. По словам А. Берман, в основном ее ученицы были из бедных семей, по большей части – дочери солдат и прислуги[205].

Рис. 7. Реклама петербургских училищ Л. и А. Берман. «Ха-Кармель», 1866 год к