В интересах личного дела

– Она выкупила видеозапись с регистратора в момент дорожного происшествия у свидетелей. Каких денег ей это стоило – не знаю. Откуда она их взяла – тоже. Но она шантажировала Степанова именно этим материалом. И он ей платил.

– Черт знает что! – негромко возмутился полковник, выбрался из-за стола и заходил по кабинету с заложенными за спину руками. – И где теперь этот материал? Пропал? Исчез вместе с Ивановой? Не поэтому ли Изотов взялся мстить всем подряд?

– Не поэтому, – раздалось от двери. – Разрешите?

В кабинет вошла Варя. Лицо разгоряченное, губы подрагивают.

– Что у тебя, Воронова? – Все уставились на листы бумаги в ее руках.

– Мне только что пришел ответ на запрос по поводу долгой болезни Володи Изотова. Помните, разговор шел о неправильно сделанной экспертизе?

– Ну! – повысил голос полковник, останавливаясь у окна.

– Он сделал неверное заключение по одному из пациентов Степанова. Смерть наступила по естественным причинам, а Володя написал, что пациент умер из-за последствий операции, сделанной в клинике Степанова. Поднялся шум. Началось разбирательство. Степанов лично отчитывал Изотова, как мальчишку. Высмеивал его непрофессионализм, настаивал на дисквалификации. Кое-как шум удалось замять, Володя попал в больницу. И… Думаю, это и явилось толчком для начала осуществления его планов. Это первое. – Варя положила верхний лист на край стола. – Второе… Квартирная хозяйка узнала Изотова по фотографии. Это он жил с Татьяной Ивановой. Его она не раз видела в домашних тапочках и халате.

– А Степанов? – перебил ее Павел. – Он тоже навещал Иванову. Разве нет?

– Да. Навещал. И даже угощался на ее кухне. – Варя покивала.

– И как же они уживались? – хмыкнул полковник.

– Не могу знать. Но… – Варя глянула на Климова округлившимися глазами. – За час до самоубийства Ивановой Изотов входил в подъезд. Виктория Степановна разговорила соседей по подъезду, кое-кто вспомнил, что его видели незадолго до ее гибели.

– И что выходит? – Иващук качнулся на каблуках. – Изотов может быть причастен к ее самоубийству?

– Может, товарищ полковник. – Варя нервно облизнула пересохшие губы. – Но доказать это уже не представляется возможным. Если только он сам не признается.

– Его надо задерживать. – Полковник вернулся за стол и взял телефонную трубку. – И его, и брата Ивановой, как там его? Звонарев?

– Звонарева уже везут в отдел, – доложил один из оперативников. – А Изотов пропал, товарищ полковник.

– Что значит пропал! – трубка с грохотом упала на аппарат. – Куда он пропал?

– Уже неделю не выходит на работу. Сначала сказался больным, потом оформил отпуск задним числом. На десять дней.

– Ну, так он в отпуске, а ты говоришь – пропал, – возмутился Иващук, снова потянувшись к телефону.

– Его нигде нет, товарищ полковник. Ни дома, ни на даче. Сегодня утром по приказу майора Климова мы выехали на задержание Изотова. И… И не задержали. Соседи его не видели уже пару дней. Сказали, что он вызвал такси и уехал куда-то с дорожной сумкой. Сейчас устанавливаем машину, которая его забирала.

– Володя подался в бега. – Иващук вцепился в дужки очков, принявшись без конца их разворачивать и сворачивать. – У кого какие мысли? Где он может быть? Что скажешь, майор?

Климов неопределенно пожал плечами и перевел взгляд на Варю. Она все так же стояла у края стола. В ее руках оставался последний лист со скудным текстом, распечатанным на принтере.

– Воронова, – окликнул он ее. – Есть что добавить?

– Да… То есть мне кажется, я знаю, где он может быть. – Она протянула Климову распечатку. – Я взяла на себя смелость и отсмотрела записи с камер на улице, где проживает семья Степановых. Машина Изотова очень часто там проезжала. Последний раз вчера во второй половине дня, точнее, в пятнадцать сорок пять. И если… Если его нигде нет, то он может быть там, угрожать их жизни и безопасности. Терять ему уже нечего.

Глава 31

– Если ты направляешь оружие на человека – стреляй… – тихо проговорил Изотов, переводя пистолет со Степанова на его сына. – Так учил меня мой дядя. Замечательным мужиком был! Жаль, рано помер. Ствол, кстати, его. Не знаю, стрелял ли из него он когда-нибудь по людям. На моей памяти, он вообще из него никогда не стрелял. Все учил меня жизни и кашлял. Болел, потому и помер рано. Я в память о нем в медицинский институт пошел учиться. Хотел людей спасать. А стал патологоанатомом. Ирония судьбы… Знаешь, Саша, почему я стал последним человеческим доктором?

Степанов попытался ответить, но слова не лезли сквозь спекшиеся губы. Тело было вялым, в голове пусто. Они с сыном уже полчаса слушали откровения Изотова. Неизвестно, что ощущал Сережа, а он лично устал бояться. Первичный страх, обдавший тело жаром, сменился сначала холодом, потом полной апатией. Степанов вдруг понял: он смирился с тем, что сейчас умрет. Или просто перестал понимать, как это страшно и безвозвратно безнадежно.