В Иродовой Бездне. Книга 3

И наконец этап прибыл. Вывели из вагонов. День стоял яркий, солнечный. Вблизи виднелся небольшой городок, а кругом горы, покрытые зеленым хвойным лесом. Этот городок — Тимертау. Этап прибыл в Горную Шорию, местность в Западной Сибири.

Заключенных ввели в карантинные большие бревенчатые бараки. Как обычно, санобработка. Потом повели всех в клуб. Высшее начальство, сидя в президиуме, выступало перед прибывшими с речами, из которых заключенные узнали, что они прибыли на строительство Горно-Шорской железной дороги, что, несмотря на то что они преступники, партия и Советское правительство доверяют им участвовать в одной из великий строек пятилетки и открывают путь к исправлению и искуплению своей вины. Представитель культурно-воспитательной части отметил, что начальство лагеря, сделает все для того, чтобы заключенные могли развиваться, удовлетворять свои культурные потребности, читать книги и газеты, посещать кино; создана особая агитбригада, она будет устраивать вечера с музыкальным оформлением. Начальству были заданы вопросы. Большинство интересовалось питанием: сколько получают хлеба при выполнении и перевыполнении нормы.

— Не беспокойтесь и не волнуйтесь, — говорил начальник. — Мы постараемся сделать так, чтобы вы были сыты, только работайте. Вот здесь у нас, в Тимертау, лагерный пункт горняков, работают в шахтах, добывают железную руду. Здоровые, сильные, сытые; организовали свой духовой оркестр, такого даже в городе нет.

После этого собрания в клубе заключенные ободрились и особенно стремились прибыть на те лагерные пункты, на которых они должны работать.

Снова происходила врачебная комиссовка. Начальник санчасти — старый опытный врач, высокий седоватый старик, внимательно выслушал заявление Левы с просьбой предоставить ему работу в качестве фельдшера.

— У нас работники очень нужны, здесь вот рядом сангородок, лазарет, и мы тебя там устроим.

Он записал имя и фамилию Левы, возраст, статью, срок.

Прибывших выводили на работу в лес. Снег таял. Лева вместе с другими по колено в сыром снегу окапывали ели, валили их и пилили на дрова. Ноги были совершенно мокрые, в ботинках хлюпала вода. Кончая работу, Лева снимал ботинки и выжимал портянки, из которых при этом вода не капала, а лилась. Дома, казалось бы, простудиться можно было бы от этих сырых ног, а тут даже никакого вопроса не было. Приходя в барак, заключенные отдавали в сушилку свою мокрую обувь, портянки, мокрые рукавицы, а в столовую шли в чем придется.

Шли дни, а Леву на работу в лазарет не вызывали,

— Меня сегодня вызывали в этап, — сказал Петя Фомин. — Как жаль расставаться с тобою, но я думаю, тебе здесь будет все-таки лучше, в лазарете работа куда легче.

— Да, мне тоже очень жаль расставаться с тобой, — сказал Лева, — как хорошо было бы вместе быть. Но я думаю, что, работая фельдшером, буду куда полезнее, чем на простой физической работе.

— А ты знаешь, тетя Тереза находится в женской зоне, — сказал Петя. — Я недавно узнал об этом. Вот ей-то, наверное, туго придется. Здоровьем она совсем слабая, специальность у нее — преподаватель музыки. Боюсь, уж не пропадет ли она здесь!

— Все в руках Божьих, — уверенно сказал Лева. — Он силен сохранить самое слабое в самых трудных условиях.

— Да, — сказал Петя, — когда-то мы пели мужским хором, а она на фисгармонии играла: «Не бойтесь, братья-моряки, хоть будущность темна. Но вот уж видны маяки…» Тогда мы пели, а теперь — практика жизни. Прибежал работник учетно-распределительной части и стал выкликать назначенных на этап. Собирались с вещами, строились и шли к вахте; Солнце грело по-весеннему, снег таял.

— Хорошо, что дело к весне, — сказал Лева, идя с Петей и неся его чемодан.

— Для нас тогда весна будет, — сказал Петя, — когда освободят. Братья обнялись, поцеловались, обещали молиться друг за друга. Этапников обыскали, вывели за зону, где их принимал конвой.

В выходной день Лева пошел в лазарет. Как раз в это время из ближайшей колонны привезли мужчину крепкого телосложения; он неподвижно лежал на повозке. Вышла молодая врач-фельдшерица.

— Что случилось, что случилось? — спрашивала она.

— Не знаю, — отвечал возчик, — болел он, а потом вдруг потерял сознание. Никто не знает, что с ним. Лекпом сделал укол и велел везти к вам.

Больного положили на носилки и внесли в коридор приемного покоя. Лева помогал нести носилки.

— Ну, что с ним, что с ним? — волнуясь, спрашивала молодая врачиха. — На вопросы не отвечает, совсем без сознания. Что может тут быть?

— Может быть, по голове ударили, — предположил фельдшер. Но никаких признаков ушиба головы не было. Лева смотрел на исказившееся лицо больного, прислушался к его дыханию, и ему вспомнился случай уремической комы, который он наблюдал у себя в палате в лазарете на Беломорском канале.

— Возможно, это уремия, — сказал Лева. — Возьмите мочу катетером и проверьте на белок.