В излучине Дона

— Когда придут твои? — обращаюсь я к Румянцеву.

— Вот выберутся из болота и придут, — с деланым равнодушием вяло отвечает подполковник.

Понять Федора Васильевича нетрудно. Боевому, храброму командиру обидно вдруг — и, возможно, на решающем этапе боя — оказаться не у дел. Все же почему комкор передал его танки в мое подчинение? Не потому ли, что бригада попала в ту злополучную трясину? Спрашивать я не стал, неподходящая обстановка.

Через полчаса подходят танки 39-й бригады: восемь Т-70 и два Т-34.

— Не густо, Федор Васильевич.

— Бери, что дают, — отвечает Румянцев.

С трудом оторвав усталое тело от земли, я поднимаюсь.

— Подожди, — раздается голос Родина.

Георгий Семенович подходит и неловко, порывисто обнимает меня. Затем отталкивает и, нахмурившись, садится.

Я вскакиваю на борт головной тридцатьчетверки. Командир ее, совсем молоденький лейтенант, выжидательно смотрит.

— Прямо на тот курган, — и показываю рукой в сторону своего НП. — Только быстрее.

До начала атаки остается меньше часа. Мало, очень мало.

На НП меня ждет только что вернувшийся из разведки Симонов. Он докладывает, что на левом фланге у противника обнаружены три пушки и батарея тяжелых, очевидно, зенитных орудий.

— Хорошо, лейтенант, вы свободны.

И уже Асланову:

— Прикажи немедленно вывести все танки сюда!

— На НП? — удивляется Ази Ахадович.

— Да! Еще передай Суху, чтобы он занял рубеж, оставляемый танковыми батальонами. Нужно хорошо прикрыть левый фланг.

Подполковник бросается к телефону, на ходу кричит:

— Связные, ко мне!

Отдав все распоряжения, я усаживаюсь в тени КВ и набрасываю записку жене. Пишу, чтобы берегла детей и не отчаивалась в случае, если я не вернусь. Советская власть и хорошие люди помогут ей.

Карандаш летает по листку бумаги, а мне видятся черные глаза Любы, ее прямые темные брови, нежный овал лица, слышатся те самые слова, которые ложатся под моей рукой. В далеком Ташкенте Люба читает мое письмо сыновьям. Десятилетний Боря слушает молча и строго, семилетние близнецы Вова и Гарик, прижавшись друг к другу, с изумлением и недоверчиво…

Все. Дописываю последнюю строку, расписываюсь и облегченно вздыхаю, словно сбросил с плеч тяжкий груз.

— Маслаков!

Ваня появляется точно из-под земли.

— Письмо не посылаю. В случае чего — сам вручишь его Любе… А теперь вот что. Как начнется атака, отправляйся в тыл.

В глазах ординарца мольба.

— И не проси — с собой не возьму! Сказал и баста!

Маслаков удаляется с обиженным видом.

Наконец танки собраны в один кулак. Их в моей группе тридцать шесть. В первом эшелоне идут Т-34. За отсутствием Довголюка командует тридцатьчетверками лейтенант В. А. Перцев. Второй эшелон скомплектован из легких Т-70. Их ведет старший лейтенант М. Т. Яковенко.

Совещание провожу на скорую руку. Коротко излагаю боевую задачу. Никто не роняет ни слова, не удивляется, лишь суровеют лица, плотнее смыкаются губы да тверже становится взгляд.

В заключение говорю:

— Товарищи! Задачу не выполнить нельзя. Невозможно.

И вот уже взревели моторы, залязгали гусеницы. Танки стали вытягиваться в колонну.

Подходит Асланов:

— Разрешите мне участвовать в атаке.

Взгляд мой останавливается на тяжелом танке. Мне не очень хочется менять экипаж, и я предлагаю Ази Ахадовичу:

— Садись в КВ и действуй со вторым эшелоном.

Подполковник взбирается на башню, ныряет по пояс в люк и одобрительно хлопает ладонью по броне:

— Хороша штучка!

Симонов напоминает:

— Товарищ командир, время уже, а пехоты нет.

— Дождитесь ее и прикажите догонять нас. Лейтенант Макаров!

— Слушаю, товарищ полковник.

— Садитесь в головной танк. Будете показывать дорогу. Быстро, быстро!

Сначала двигаемся параллельно фронту, потом начинаем забирать к северу. Высунувшись из люка, слежу за движением, частенько посматриваю на небо. К счастью, пока «юнкерсов» нет. Не то могут быть неприятности. Танки идут близко друг к другу, и лучшей мишени для бомбардировщиков не придумаешь. Густая пыль висит над колонной, ветер сносит ее к Дону.

Но вот проходим узкую полосу. Танки разворачиваются и набирают скорость.

Раскачиваясь на неровностях почвы, словно лодки на волнах, несутся боевые машины. Рев моторов и лязг гусениц оглушает. Но зрелище великолепное! Оно невольно захватывает, и на какое-то время я забываю о противнике, о том, что это все же не парад, а атака, и весьма рискованная.

Позади остается километр, второй, третий. Противник молчит, и это начинает тревожить. Не видит нас или готовит сюрприз?

Но вот вырастает черный фонтан, потом другой, третий. Звуков разрывов не слышно — они тонут в грохоте и реве несущейся стальной массы. Огонь противника редкий, неуверенный, снаряды ложатся в стороне от нас.

Четвертый километр. По броне начинают цокать пули. Мы уже в расположении противника. Пора закрывать люк. Я опускаю крышку и вижу, как на передних танках проделывают то же.

Еще полкилометра стремительного движения, и вдруг машины первого эшелона, как по команде, резко тормозят. Мне это хорошо видно, так как моя тридцатьчетверка находится между эшелонами.

Почему остановились?