В Израиль и обратно. Путешествие во времени и пространстве.

И также мне хочется, чтобы эту книгу прочли неверующие: дело в том, что даже самые близкие друзья Даниэля во времена его юности, когда он только-только начинал свое служение, считали его атеистом. Очень хорошим, очень добрым и порядочным человеком, но атеистом. Они ошибались: он был, конечно, верующим, глубоко и сознательно верующим человеком, просто вера его проходила разные стадии, как это бывает с любым живым человеком. Но я хочу заметить (простите, если кого обижу этим замечанием), мне кажется, что добрый атеист угоден Богу более, чем злобный верующий.

И вообще, я хочу, чтобы о Даниэле знали все. Он того заслуживает.

У того, которого мы звали братом Даниэлем, было несколько имен, первое имя, еврейское, Самуэль Аарон, мало кому известно, потому что, кажется, никто его так не называл. В документах он записан Освальдом, так его звали родители, друзья и все те, кто с ним общался до того, как он получил свое последнее имя — Даниэль. Это имя он получил при вступлении в орден кармелитов. Монашеское имя.

Для читающих Библию людей имя «Даниил» связано с пророком Даниилом, который, будучи посажен в ров со львами, вышел оттуда невредимым…

Большая часть тех, с кем он общался последние сорок лет своей жизни, звали его «брат Даниэль». Он не любил, когда его называли «отцом», «патером»…

Биография Освальда Руфайзена могла бы послужить изумительной основой для приключенческого романа или остросюжетного боевика. Одновременно она представляет собой житие современного святого. Он не был ни мучеником, ни исповедником, ни тем более отшельником. Он прожил свою жизнь в самой гуще, в концентрированном растворе страданий, убийств, предательства и жестокости. Сохранил простодушие — потому что был мудр по своей природе. Проявил неслыханную, невозможную честность и в мыслях, и в действиях — несмотря на то, что ему был известен опыт двойной жизни.

Скрывший свое еврейское происхождение, юный сионист Освальд Руфайзен в возрасте восемнадцати лет поступил в немецкую полицию, носил эсэсовскую форму, участвовал в качестве переводчика в полицейских акциях по уничтожению еврейского населения. Был схвачен, совершил побег, скрывался, партизанил, стал монахом, принял сан католического священника. Был настоятелем маленького храма в Израиле, потому что до конца жизни оставался сионистом, то есть был убежден в том, что евреи должны жить в Палестине, на своей исторической родине. По крайней мере те из них, которые этого хотят. Сорок лет он совершал литургию — на латыни, на польском, на иврите. Несколько лет он служил ее на одном алтаре с христианами-арабами, и это его радовало и наполняло гордостью. Если экуменизм вообще возможен на земле, то он пребывал в этой арабо-католической церкви в Хайфе, пока он там служил. Хотя экуменистом в общепринятом смысле слова он не был.

Брат Даниэль говорил на очень многих европейских языках: он родился в таком месте, где пересекались и границы государств, и границы культур. Здесь намечается еще одна тема, обойти которую, говоря о Даниэле, просто невозможно. Он сам был человеком границы во многих отношениях. В некотором смысле он всю жизнь совершал опасное исследование, постоянно нарушал общепринятые, привычные, освященные временем и традицией установки, рисковал оказаться непонятным. Он пытался найти еврейский путь ко Христу сегодня. Не через ассимиляцию евреев в поместное христианство — в католическую, православную, протестантскую церковь,— а пройти заново тот путь, которым шли иудеи первого века, апостолы и простой народ до того времени, как это движение, выйдя за пределы еврейского общества, стало называться христианством. Кажется, он был единственным, кому это удалось. А может быть, это только мне так кажется?

3

1922—1939

Биография каждого человека умещается между двумя датами — годом рождения и годом смерти, но начинается она не на пустом месте. Есть три неизменные координаты, которые во многом определяют судьбу человека,— собственно место рождения, время и семья. Само слово «семья» в русском языке имеет тот же корень, что и слово «семя». Это существенно. Здесь и наследственность, и национальные корни, и религиозные традиции.

Родился Освальд Руфайзен в деревне Живец, которая сегодня находится в Южной Польше. Вся же эта область называлась когда-то Галицией и входила в состав Австро-Венгерской империи. В 1789 году, во время правления императора Иосифа Второго, был издан Указ о веротерпимости, уравнивающий в правах евреев с коренным населением империи. Это было предложение к ассимиляции, и довольно значительное количество евреев на это предложение откликнулось. Чуть ли не впервые в Европе еврейские дети начали обучаться в общих школах, евреев призывали в армию на общих основаниях.