В кафе с экзистенциалистами. Свобода, бытие и абрикосовый коктейль

Де Бовуар была опустошена, но ее интеллектуальная честность не позволяла ей изменить свое многолетнее убеждение, что смерть — это конец: вторжение и мерзость, не имеющая ничего общего с жизнью и не обещающая ничего за ее пределами. Она писала: «Его смерть разлучила нас. Моя смерть не соединит нас снова. Вот так обстоят дела. Само по себе великолепно, что мы смогли прожить наши жизни в гармонии так долго».

Покидая Высшую нормальную школу в 1929 году, Сартр и Арон заключили соглашение о том, что тот, кто переживет другого, напишет его некролог для журнала выпускников школы. Арон пережил Сартра, но не написал некролог. Он написал о Сартре в L’express, объяснив, почему решил нарушить их сделку: прошло слишком много времени, и он посчитал, что обязательства больше не действуют. Арон также сказал в интервью, что, хотя Сартр и написал «трогательные статьи» о Камю и Мерло-Понти в связи с их смертью, он сомневается, что сделал бы то же самое о себе, если бы смерть забрала его первым. Непонятно, почему он так считал. Правда, их отношения ухудшились — главным образом потому, что политические взгляды заметно расходились. Но Сартр был неизменно щедр на слова, и, несмотря ни на что, я подозреваю, что он нашел бы, что сказать об Ароне в некрологе.

На самом деле Арон едва не опередил Сартра, пережив сердечный приступ в 1977 году. Он выжил, но больше никогда не чувствовал себя полноценно. Второй приступ случился 17 октября 1983 года, когда он выходил из суда после дачи показаний в защиту своего друга Бертрана де Жувенеля, которого журналист обвинил в симпатиях к нацистам во время войны. Арон выступил в суде, утверждая, что обвинение было не только ложным, но и неисторичным, не учитывающим моральные сложности жизни Франции в период оккупации. Он вышел из здания, упал и умер мгновенно.

Симона де Бовуар прожила шесть лет после смерти Сартра, с точностью до часа.

Все эти годы она продолжала возглавлять редакцию журнала Les Temps modernes, которая собиралась у нее дома. Она читала рукописи, писала письма и помогала молодым писателям, в том числе многим феминисткам. Одна из них, американка Кейт Миллетт, ежегодно навещала ее в парижской квартире, которую она описывала как заполненную книгами, фотографиями друзей («Сартр, Жене, Камю и все остальные») и «этими забавными диванами в стиле 50-х годов с бархатными подушками, которые, вероятно, были в моде в тот год». Де Бовуар, комментирует Миллетт, отличалась абсолютной честностью и «такой неожиданной вещью, как моральный авторитет».

Как Сартр удочерил Арлетт Элькайм-Сартр, так и де Бовуар удочерила свою спутницу и наследницу, Сильви Ле Бон Бовуар, которая ухаживала за ней вместе с Клодом Ланцманом и другими друзьями. Бовуар была больна циррозом печени, не без связи с многолетним злоупотреблением алкоголем. Осложнения этой болезни привели к тому, что 20 марта 1986 года ее госпитализировали; после нескольких недель восстановления после операции и борьбы с закупоркой легких она впала в кому и умерла 14 апреля 1986 года.

Ее похоронили рядом с Сартром на кладбище Монпарнас. Как и в случае с ним, ее тело положили в меньший гроб внутри большого, чтобы позже его можно было забрать для кремации. Тысячи людей наблюдали, как катафалк проезжал по улицам, заваленный цветами, как и гроб Сартра. Это было не столь грандиозное событие, как у Сартра, но толпа скорбящих все равно была достаточно велика, чтобы создать препятствие у входа на кладбище. Охранники закрыли ворота, опасаясь, что слишком много людей будет толпиться внутри; некоторые перелезли через барьеры и стену. Внутри, у могилы, Ланцман прочитал отрывок из последних страниц третьего тома ее автобиографии «Сила обстоятельств», размышляя о смерти, жизни и потере. Она писала: