В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

Полубезумный шведский король Эрик XIV запятнал себя не меньшим количеством убийств, чем Грозный. Французский король Карл IX участвовал в беспощадной резне протестантов в Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 г., под покровом которой была уничтожена добрая половина французской аристократии. Испанский король Филипп II с удовольствием присутствовал на бесконечных аутодафе на площадях Вальядолида, где ежегодно сжигалось по 20–30 представителей наиболее родовитой испанской знати. Папа не уступал светским властителям Европы. Гимн «Тебя, бога, хвалим» был его ответом на события Варфоломеевской ночи. Европейские монархи XVI столетия, эпохи формирующегося абсолютизма, не уступали друг другу в жестокости. Грозный отличался от них лишь тем, что стал вдобавок ко всему сыноубийцей[371]. В последние годы жизни Ивана Грозного можно обнаружить у него постепенный, но неуклонный процесс распада личности, ускорившийся после смерти царевича Ивана[372]. Психически неполноценными были дети Грозного — Федор и Дмитрий. Болен был «падучим недугом» его дальний родич И. М. Глинский. После смерти старшего сына Грозный почти устранился от реальной политической жизни, проводя дни в молитвах и строя планы, далекие от действительности. Но жизнь шла своим чередом. «Период сумасбродств Ивана»[373]. нанес сильный удар по царистской психологии народа. Совпав с резким усилением крепостничества, он сыграл заметную роль в подготовке взрыва классовой борьбы, который привел в конечном счете к гражданской войне начала XVII в.

Московские восстания 1584 и 1586 гг

В ту самую ночь, с 18 на 19 марта 1584 г., когда царь Иван отошел в царство теней, на престол спешно был возведен его слабоумный сын Федор[374]. Русские источники начала XVII в. старательно подчеркивали, что он вступил на царство по «благословению и повелению» Ивана IV[375]. Но что реально скрывалось за столь трафаретными формулами? Означали ли они существование письменного завещательного распоряжения Грозного, были ли это отголоски его личного волеизъявления, или они прикрывали решение, не имевшее ничего общего с волей покойного царя? Судя по сообщениям осведомленных современников, непосредственно перед смертью у царя было письменное завещание[376].

По словам Горсея, в день смерти Грозный «пересмотрел свое завещание». Англичанин упоминает также «отдельных князей, которых прежний царь по своему завещанию назначил вместе с князем-правителем управлять государством»[377].

Следовательно, существовало не просто завещание. Зная о неспособности Федора самостоятельно управлять страной, его отец определил состав регентского совета, который и должен был держать бразды правления государством. Правда, попытки выяснить, кто же был назначен регентами, наталкиваются на серьезные трудности.

По «Повести, како отомсти» 1606 г. и другим произведениям этого цикла, Иван IV якобы приказал Федора и Дмитрия «верному своему приятелю и доброхоту благонравному боярину князю Ивану Петровичю Шуйскому, да князю Ивану Федоровичю Мстиславскому, да Никите Романовичю Юрьеву, дабы их, государей наших, воспитали и со всяцем тщанием их царскаго здравия остерегали». Та же версия содержится в «Повести, како восхити» и в «Ином сказании», восходящим к «Повести, како отомсти»[378]. Тенденциозность приведенного отрывка не вызывает сомнений. На первом месте среди регентов помещен с весьма лестной характеристикой ближайший родич царствовавшего в 1606 г. Василия Шуйского. Зато о Борисе — гонителе Шуйских — нет ни слова. По наблюдению Е. Н. Кушевой, весь текст «Иного сказания» (а следовательно, и предшествующих ему памятников) апологетичен по отношению к Василию Шуйскому. Это также подрывает доверие к объективности рассказа о составе регентского совета в «Повести, како отомсти». Позднейшие переписчики «Иного сказания» (не ранее 20-х годов XVII в.), очевидно, заметили тенденциозность рассказа и пытались его подправить, поставив на первое место среди регентов, кн. И. Ф. Мстиславского[379].